Порочные - Мира Вольная (2020)

— Спасибо, — он снова посмотрел на свои руки, уставился на побелевшие костяшки, словно пытался найти ответ. — Я ужасно упрямый, с самого детства. Я вырвал руку и убежал от отца к лотку с мороженым. Каких-то пара ярдов, но и этого хватило. Рядом со мной почти сразу же затормозил кемпер. Небольшой зеленый кемпер, с огромной вмятиной на левом боку, взвизгнула дверь, и меня схватили. Мне кажется, что я даже закричать не успел. Меня бросили на пол, что-то придавило сверху, я помню только потертый пол, белесый, воняющий пылью, помню упаковку от чипсов с беконом и каких-то мошек, которые по ней ползали. Отца засунули в машину буквально через минуту. Мы ехали достаточно долго. Дорога была неровной, машина разваливалась на части, скрипела и кряхтела, особенно на поворотах, что-то стучало под днищем, водитель нервничал. Он постоянно орал что-то мужику слева. Еще один был вместе с нами сзади, но его лица в моей памяти не сохранилось. Мы приехали на место уже ночью, ничего не было видно, только в свете фар, прежде чем они погасли, я заметил высокую траву. Она доставала почти до моей груди. Я больше ничего не успел рассмотреть, похитители слишком быстро заглушили мотор. Они освещали себе путь фонариками. Тусклый свет, тонкие лучи, я помню, как они прыгали по той траве, как пересекались. Нас отвели в какое-то помещение. Темное, как моя душа. Пахло плесенью и гнилым деревом. Там очень низкий потолок, а из стен торчат ржавые гвозди. Везде чертовы ржавые гвозди. Отца посадили в клетку, меня оставили рядом. Я плакал и кричал, просил, чтобы они не закрывали дверь. Конечно, не помогло. Дверь они закрыли и сами ушли. Отец что-то говорил, пытался успокоить. Но получалось у него плохо, я почти истерил. Через какое-то время под потолком зажглась мелкая красная лампочка, наверное, камера, но мне казалось, что это глаз чудовища и что это чудовище сожрет сначала папу, потом меня. Они возвращались несколько раз в ту первую ночь, пытались заставить нас с отцом обернуться. Били, наверное, я точно не помню, но помню, что было больно, почему-то особенно больно спине.

— Тебе было три… — прокаркала я не своим голосом. — Ты не мог оборачиваться. Слишком рано.

— Да. Не мог. А отец не стал. Только… Только папа все равно боялся, что волк во мне может проснуться раньше из-за опасности и что я пусть и частично, но перекинусь. Он запретил мне обращаться. Повторял это каждый день. Возможно, из-за этого зверь во мне и проспал так долго. Психологическая травма, все дела, — невесело хмыкнул оборотень. — Очень умное и очень безликое определение, Эм. Оно ни черта не отражает, даже близко.

— Знаю.

Арт на мои слова внимания не обратил. Продолжал все так же сухо и глухо, будто камешки в воду бросал. Один. Второй. Третий.

— Не уверен, но мне говорили, что нас держали неделю. Через неделю отцу удалось вырваться, вытащить меня. Но… сбежал в итоге только я. Похитители быстро поняли, что произошло, слишком быстро сориентировались. Отец сказал мне спрятаться и, как только все стихнет, бежать. Я плакал и просил его не уходить, цеплялся за него, сопротивлялся, но…

— Он приказал тебе? — пробормотала, чувствуя, как еж в горле разбух еще больше, как он давит, как сжимает грудь.

— Да. Все-таки он — мой отец, мой альфа по рождению. Я ничего не смог сделать, тупо подчинился. Папу схватили, а меня нашли какие-то туристы. Я увидел его через три дня в последний раз. В больнице совета. Отцу все-таки удалось вырваться, но… это единственное, что ему удалось. Он умер почти сразу же после того, как меня к нему привели.

— Их поймали? — прохрипела я, всматриваясь до рези в глазах в опущенную темную макушку Колдера, в его опущенные плечи. Я не заметила того, как поднялся и подошел Марк, поняла только, когда он отцепил мои пальцы от столешницы. Я обхватила себя за плечи, поднимая вопросительный взгляд на Джефферсона. А волк не сказал ни слова, только развернул меня и обнял поверх мои рук, прижимая спиной к груди.