Порочные - Мира Вольная (2020)

Дура, Бартон. Наверняка занесла какую-нибудь гадость.

Я с трудом села, переждала головокружение и осмотрела то, что получилось осмотреть. Ну или попыталась. К сожалению, себя лечить я не могла. Может быть, никогда не смогу. Но на вид все выглядело куда как лучше, чем ощущалось.

Интересно, сарай все еще жив? Или подростки теперь используют что-то другое вместо него?

Я тяжело поднялась, ощущая каждую гудящую в теле мышцу, и еще раз внимательно огляделась, изменив зрение.

Остров выглядел так, будто тут давно никого не было: ни пустых бутылок из-под газировки и пива, ни оберток от шоколада и чипсов, ни следов кострищ.

С другой стороны, возможно, нынешнее тинейджеры гораздо сознательнее, чем были когда-то мы.

Мелкие острые камешки кололи обнаженные ступни, ветер заставил кожу покрыться мурашками, а я медленно брела от песчаной косы в сторону деревьев. Ощутимо шатало, и слегка кружилась голова. Неприятные ощущения — будто я слабая и беспомощная.

Я шла, цепляясь за деревья и ветки, изредка останавливаясь, чтобы отдышаться. Сырой воздух с озера пробирался под кожу, в кости и кровь.

Мне бы обернуться, конечно, но… Но сначала надо все-таки выяснить, цел ли сарай. Возможно, там найдется что-нибудь, чем можно перекусить. Охотиться я сейчас не в состоянии, да и не на кого тут, по сути, охотиться — остров слишком мал.

Трещали под ногами сухие ветки, царапали бедра и руки кусты, пружинила земля.

А я словно окунулась в детство.

Мне нравилась вода. Кажется, что плавать научилась даже раньше, чем впервые перекинулась. Я несколько раз даже переплывала озеро, чтобы побродить по другому берегу. То время в стае почему-то запомнилось как вечное лето с ярким, жарким солнцем, текущим по рукам мороженным, жареным маршмеллоу, и ветром в ушах, когда удавалось оторваться от учебников. Будто не было в том времени весны, осени и зимы. Только лето. Пахнущее травами, цветами, попкорном и яблоками в карамели. С потрескиванием костра и короткими, неумелыми гитарными переборами.

Лет до двенадцати я твердо была уверена, что об этом месте никто не знает, что я его полноправная хозяйка.

До того раза…

Я так разозлилась. На Марка, на Колина, на Крис. На всех. И по привычке удрала сюда, где могла ни на кого не оглядываясь, и ничего никому не объясняя просто побыть с собой наедине.

В тот день Колин сморозил что-то про то, что единственное, что мне удается превосходно — это осуждать других. Рыкнул после того, как у меня не получилось избавить его от раны, полученной в очередной стычке с городскими. Джефферсон, залатать которого у меня вышло полностью, просто стоял рядом и хохотал над остроумием волка. Я обозвала их придурками и свалила в закат, кипя от злости и несправедливых слов.

Что может быть больнее для девочки-перфекциониста, чем замечание о том, что у нее ничего не выходит? Что может быть обиднее, когда от парня, который ей нравится, вместо благодарности, она слышит издевательские смешки?

Я была маленькой и глупой, и слова тогда значили гораздо больше, чем сейчас. Хотя… и сейчас по-прежнему больно.

Я доплыла в тот раз до острова и точно так же, как и сегодня, просто повалилась на песок, все еще злясь, а поэтому бормоча себе под нос все ругательства, которые только знала. А знала я не так уж много. Двенадцать лет… Самым страшным словом было придурок.

— У кого-то плохой день? — раздался голос прямо над головой, заставив подскочить и обернуться. Сердце бухало в горле, а дыхание сбилось. Волку удалось меня здорово напугать.

Чуть дальше стоял Колдер. В шортах и растянутой майке, в кепке с Ванкувер Кэнакс, из-под которой выбивались вечно взлохмаченные черные волосы и которая скрывала от меня выражение его глаз.