Красавец для чудовища - Евгения Кретова (2019)

– Налево, – Инга с интересом за ним наблюдала. – А что происходит вообще? Вы пытаетесь найти путь к моему сердцу через желудок? – она откровенно забавлялась.

Калужский «Аполлон» был серьезен до напыщенности, почти торжественен. Ему не хватало аккомпанемента и свиты с лепестками роз. Он прошел в указанном ею направлении, зажег свет. Зашелестел пакетами, хлопнул дверцей холодильника. Инга, изогнув бровь, проплыла следом за ним, застыла на пороге. Швецов уже убирал продукты. Овощи, зелень, фрукты, несколько кирпичиков сыра, тонкая трубочка копченой колбасы, заморозка, упаковка яиц.

– А вдруг у меня аллергия на яйца? – поинтересовалась начальница, прислонившись к косяку.

– Нет у вас никакой аллергии, – пробурчал недовольно.

– Откуда такая уверенность, интересно?

Он покосился на нее, помолчал, методично рассовывая по полкам баночки, свертки, лоточки.

– Сверился с данными Ирины по закупкам продуктов для вашего холодильника в кабинете, – пробормотал, наконец.

– М-м. А с чего вдруг такая забота? Это в ваши обязанности вроде не входит. Или вы придумываете их себе по ходу? – она исследовала его спину, наблюдала, как напрягаются под рубашкой точеные мускулы. Нет, не такие как у фитнес тренеров, но крепкие, надежные, будто вылитые из стали. Она тряхнула головой, смахивая с плеч наваждение, добавила с издевкой: – Насмотрелись голливудских фильмов, да, Василий?

Он добрался до пакетов с крупами, замер, подбрасывая их в ладони:

– Это куда?

– Шкаф справа от вас… Так что, вы ответите мне, зачем вы это все делаете?

Он разгладил пустой пакет, сложил аккуратно по швам, задумчиво похлопал получившимся брикетом по ладони. Посмотрел на Ингу в упор.

– Скажем так, я просто проявил мужскую заботу о молодой женщине. И уже пожалел об этом. Поэтому больше такой ерундой заниматься не буду.

Он направился мимо Инги к выходу. Проходя рядом, чтобы не задеть плечом, легко положил руки на талию, передвинул молодую женщину правее, вглубь кухни.

Она лукаво ухмыльнулась:

– А почему пожалел? Думал, сердце старой одинокой стервы растает при виде заботливого калужского гостя?

Он замер в проеме.

– Ты шутишь? – легко поймал ее интонацию, перешел на «ты». – Кокетничаешь и напрашиваешься на комплимент?

– Я? С чего бы это! – Инга фыркнула и отвернулась от него. – Пошел вон.

Она не успела почувствовать, как он очутился рядом, за спиной, обхватил за плечи и развернул лицом к себе. В золотисто-карих глазах искрилось удивление и сумасшедшая решимость, дыхание рвалось. Тонкие, артистические пальцы оказались сильными, волевыми. Они удерживали и не позволяли отвести взгляд, разорвать тонкую нить напряжения. Инга мысленно ругалась и оскорбляла, вырывала руку и даже давала пощечину, мысленно ставила на место, смахивала с загорелого лица отвагу и влечение. Мысленно. Но вместо этого следила, как поднимается его грудь, прислушивалась к биению его сердца, как растекается вокруг нее аромат горьковато-сладкого парфюма с нотами бергамота и иланг-иланга, как он окружает ее и завоевывает без боя. Тонула в этом чужом и манящем запахе. Отражалась в янтарном тепле его глаз.

Они приблизились совсем близко. Так близко, что стала видна почти черная кромка радужки и ее тонкие золотистые лучики, будто застывшие в смоле иголки. Тонкие пальцы с ловкостью пианиста коснулись дужек ее очков, легко потянули вниз, к кончику носа.

Инга подслеповато моргнула.