– Так не буду же я по шкафам лазить. И так оставить тоже не хорошо, документация же, – женщина растерянно пожала плечами. – Меня Ирина попросила пару месяцев назад. Сказала, что Инга Павловна велела эти документы на уничтожение. А она же в положении, ей тяжелое поднимать нельзя. Вот и попросила меня на помойку отнести, когда весь мусор выгружать буду.

– А вы не вынесли?

– Так я и решила, что Ирочка что-то напутала. Ну, по рассеянности по беременности. Я же знаю, что документы так не уничтожаются. Что актировать надо и специальная машинка для этого, которая на мелкие полоски разрезает, – она с опаской посмотрела на Ингу: – Я в сериалах видела.

Василий тихо захохотал:

– Хвала всем сценаристам всех криминальных сериалов!

Инга шагнула к застывшей женщине, обняла ее за плечи:

– Татьяна Васильевна, какая вы молодец! Вы даже не представляете, какая вы молодец! – она обернулась к Василию: – Выходит, Ирина?

– Чем ты ей насолила?

Инга посмотрела беспомощно:

– Даже не могу представить.

– Съездим? – предложил Василий, прищурившись.

«А» и «б»

Серебристая иномарка припарковалась во дворе новой пятиэтажки. Инга терла подбородок.

– О чем думаешь? – Василий облокотился на руль, посмотрел на нее искоса.

– Беременная же. Как бы рожать не начала, – с сомнением проговорила. – Не хочу грех на душу. Мало ли что.

– А ты нежненько. Аккуратненько. Или хочешь, я поговорю?

Инга фыркнула:

– Ну, вот еще! Буду я за твою спину прятаться.

Василий улыбнулся:

– А почему бы и нет? – получилось грустно.

Инга изогнула бровь, хмыкнула. Василий уставился на свои руки, тихо побарабанил по гладкому пластику руля. В машине повисло вязкое молчание: каждый думал о том, что не может сказать другому. Неловкость и отчуждение нарастали, выдавливая по капле остатки близости.

– Ты не передал мне счет за химчистку салона, – неожиданно вспомнила Инга.

Швецов осклабился:

– Ин, ну ты даешь! – словно попытка сохранить шаткий мостик между ними.

– Я же обещала. Ты же не должен нести финансовые потери из-за моей неосторожности, – она достала из сумочки кошелек, открыла его: – Сколько я тебе должна?

Она вытянула несколько крупных купюр и только в этот момент догадалась посмотреть на Швецова. Рука отдернулась, как отстреленная. Инга замерла: во взгляде Василия, обычно живом, ироничном, не осталось ничего, кроме разочарования.

Молодая женщина неловко отставила руку. Он не пошевелился. Смотрел с холодным интересом и удивлением. Губы скривились в язвительной усмешке. Инга, подержав деньги, сунула их на приборную панель.

Василий побледнел. Схватил купюры и раздраженно сунул в ее раскрытую ладонь:

– Иди нафиг со своей химчисткой! – что там метали глаза олимпийского бога Зевса? Молнии? Вот и до Инги долетела парочка, из глаз «Аполлона». Он повернул к ней голову, уставился с вызовом: – Ты вообще соображаешь, что делаешь? Что ты ко мне цепляешься? В чем моя вина? Что хочу чего-то добиться?

– Да, только чего-то добиться за мой счет… Ой, ладно, Василий, это все уже не важно, – она попробовала уйти от выяснения отношений.

– Нет, не ладно, – Швецов воинственно развернулся к ней всем корпусом. – Чего я там за твой счет добиться собрался? То есть ты считаешь, что я – жиголо, который решил карьеру сделать через постель начальницы?

Инга посмотрела на него с опаской, боясь, что он прожжет в ней дыру размером с футбольное поле.

– Нет, Инга, ты не молчи. Сказала «а», говори и «б». Я по-твоему – жиголо? Альфонс?

Холодный огонь в его глазах. Ирония и настойчивость.

– Я не это хотела сказать, – выдавила из себя Инга, наконец.