Лабиринт Мёнина - Макс Фрай (2000)

Мой гость удовлетворенно кивнул и слился с темнотой коридора, а я — узнаю старого доброго сэра Макса! — немного поторговался с Курушем, которому предстояло дежурить в мое отсутствие, сменил Мантию Смерти на неприметное серое лоохи и выскользнул в окно, благо мой кабинет находится на первом этаже. Я отчаянно опаздывал на свидание, отменять которое совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что моя прекрасная леди пребывает в том же настроении.

Я всегда подозревал, что самая ужасная история о любви непременно должна повествовать о так называемой счастливой любви. О взаимной. Что кошмар начинается сразу после финальной фразы: «Поженились и жили вместе долго и счастливо». Потому что «долго» и «счастливо» — две вещи несовместные. Человеческая природа, полагал я, этого не допускает. К счастью, я ошибался; убедиться в этом мне довелось на собственной шкуре — если уж везет, так везет!

Согласно моей прежней теории, наш с Меламори роман давным-давно должен был превратиться в нормальную спокойную (читай: смертельно скучную) жизнь вдвоем или же оборваться на какой-нибудь надрывно высокой ноте. Однако ни того ни другого не произошло. Минуло два года с тех пор, как она вернулась в Ехо на заднем сиденье моего амобилера; ночи, которые она провела под собственной крышей, а не в моем Мохнатом Доме, можно пересчитать на пальцах, а днем мы то и дело сталкиваемся нос к носу в коридорах Дома у Моста или за столом в Зале Общей Работы. Но всякий раз, отправляясь на свидание, я волнуюсь так, словно мне предстоит встреча с почти незнакомой женщиной.

Наверное, так оно и есть, по большому счету. Я никогда не знаю, какое у нее будет настроение, как она себя поведет, захочет ли остаться рядом со мной или быстро распрощается и растает в оранжевом тумане фонарей. Я даже не уверен, что она вообще придет, и почему-то стесняюсь послать ей зов и переспросить. Дело не в том, что Меламори ведет себя экстравагантно и непредсказуемо, — достаточно того, что я знаю: она может так себя повести. Я и сам, впрочем, могу. Стоит ли добавлять, что нам обоим это чертовски нравится.

Мне повезло, Меламори все еще сидела в «Синем Фонаре». Этот маленький уютный трактирчик я нашел в начале зимы и очень полюбил здешнюю бархатную тишину, безлюдный обеденный зал, ультрамариновый свет фонарей над столиками и скромную домашнюю кухню.

Ее лицо скрывалось за серебристой маской горной лисички: зима в этом году выдалась на редкость холодная, чуть ли не дюжину дней кряду стояли самые настоящие морозы, и столичные портные тут же ввели моду на маски из мягкой теплой материи, чтобы предохранять от холода чувствительные щеки и носы столичных жителей. Новшество пользовалось столь бешеным успехом, что с наступлением тепла сообразительные кутюрье начали мастерить маски из тонкой ткани, предназначенные уже исключительно для украшения наших физиономий. Как и следовало ожидать, мода на маски прижилась в Ехо. Одна только Меламори опустошила несколько модных лавок Старого Города, и теперь причудливые морды таращились на меня со всех вешалок, крючков, полок и просто гвоздей, вбитых в стены Мохнатого Дома. Я и сам иногда их ношу, хотя никак не могу привыкнуть, как в свое время не мог толком привыкнуть к очкам: лишняя вещь на лице мешает мне сосредоточиться.

— Тебя что, Джуффин припахал? Или ты опять полчаса топтался перед очередной дверью? — сочувственно спросила Меламори. — Ох уж эти мне двери…

— С дверями все в полном порядке, — улыбнулся я. — С шефом, как ни странно, тоже. Зато ко мне зашел один симпатичный человечек, Мастер Совершенных Снов. Гретти Тумоис, может быть, знаешь такого?

Она равнодушно помотала головой. Я вкратце пересказал содержание беседы. Меламори слушала, не перебивая, только хмурилась. Озабоченного выражения ее лица не могла скрыть даже маска.