Лабиринт Мёнина - Макс Фрай (2000)

Вот и я тогда не стал обременять себя составлением плана расследования (в чем, откровенно говоря, не силен), осматривать местность, добывать какие-нибудь улики и зацепки (в этой области я вообще болван, каких мало), а сразу же начал искать след живого среди следов мертвых. Да, я мог биться об заклад: люди, превратившиеся в камень, были мертвы, поскольку невозможно спутать след мертвеца и след живого, пусть даже тяжело больного или околдованного человека.

Мастер Преследования я хороший, лучше даже, чем Меламори, которую в свое время пригласили на службу в Тайный Сыск именно в этом качестве. Однако в Ави я, мягко говоря, сел в лужу. Здесь было слишком много мертвецких следов, так что к ночи я сам лежал пластом среди каменных изваяний. Остывал понемногу.

Нумминорих до рассвета отпаивал меня бальзамом Кахара из походной фляги и пытался подбодрить, в чем весьма преуспел. В конце оздоровительного сеанса он предложил мне прогуляться по селению: «Разведать, что там и как» — по его собственному выражению. Я согласился. Не столько потому, что действительно рассчитывал обнаружить там нечто важное (я был совершенно уверен, что весь этот кошмар — дело рук какого-нибудь могущественного злодея, который уже давным-давно празднует победу где-нибудь на другом краю Вселенной), а просто так, чтобы доставить удовольствие своему другу… ну и развеяться заодно.

Оказалось, что прогулка по опустевшему селению, жители которого стали каменными истуканами, — не совсем то мероприятие, которое действительно помогает развеяться. Зато в одном из домов мы услышали тихий детский плач, доносящийся из погреба. Восхищенно переглянувшись, мы бросились к лестнице, громко выкрикивая какие-то утешительные глупости — ну что еще два взрослых мужика могут говорить ребенку, попавшему в такую передрягу?

«Дяденьки, только не смотрите на меня, пожалуйста, — рыдая попросила девочка, — а то тоже станете камушками. Это все из-за меня случилось, я теперь знаю».

Хорошо, что она успела нас предупредить. И счастье, что мы не отмахнулись от ее просьбы. Потому что малышка оказалась самой настоящей горгоной, чей взор обращает все живое в камень.

Я резко затормозил у двери, ведущей в погреб. Нумминорих рванулся было вперед, но я его не пустил.

Дальнейшие переговоры с ребенком велись через запертую дверь. Мне даже сейчас становится не по себе, когда я думаю, что еще секунда, и памятник в полный рост был бы мне обеспечен. Памятник сей, впрочем, вряд ли имел бы большой успех в столице, поскольку изображал бы меня в дорожном костюме и без тюрбана.

Маленькая горгона поведала нам свою коротенькую печальную историю. Этот жуткий дар, разумеется, не был врожденным, а пришел к ней во сне, всего три дня назад. Девочка не помнила подробностей, лишь рассказывала, что ей приснилось «радужное облако», а в облаке кроме нее была еще «тетенька, злая, но добрая» (я перевел эту фразу так: женщина в радужном облаке имела зловещий вид, но с ребенком вела себя ласково).

«Злая добрая тетенька» посулила девочке некий подарок, а на прощание «поцеловала в глазки». Потом девочка проснулась и отправилась на кухню — завтракать. Когда ее родители и четверо братьев в мгновение ока стали каменными истуканами, она испугалась и побежала звать на помощь соседей. Когда окаменела толстая тетушка Мири, ребенок начал стучаться в другой дом. Потом — в следующий…

Ави — очень маленькое селение. Ничего удивительного, что уже к вечеру маленькая горгона осталась в полном одиночестве, если не считать слепого соседского кота, который ее боялся и к себе не подпускал. Она плакала, пока не уснула, а во сне к ней снова явилась ее загадочная «крестная» и спрашивала: «Ну разве не веселая игра?»

Девочке «игра», однако, не понравилась. Она была нормальным, веселым, привязчивым ребенком, очень любила маму, папу, братиков, соседей, кошек и воробьев.