Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

– Эта гребаная сука хотела этого, умоляла меня, – презрительно сказал Джеймс. От его слов гнев внутри меня достиг крайней точки, и ноги двинулись непроизвольно.

– Что ты, блядь, сказал? – заорал я, направляясь к нему. Он обернулся ко мне и нахмурился. Аро преградил мне путь.

– Я сказал, что она хотела, чтобы я ее трахнул, – презрительно сказал он. Я ускорился и подошел к нему, за эти слова желая выбить из него все дерьмо. Он попытался отодвинуться, но отец стоял у него на пути, блокируя ему пути к отступлению. Я размахнулся и сильно врезал ему по носу. Он отлетел назад, ударившись о шкаф, а я влепил ему еще раз, прежде чем Аро схватил меня и оттащил назад.

– Гребаный лгун! Да ты, блядь, больной! – орал я, пока Аро тащил меня из кухни. Джеймс встал, рукой держась за нос, кровь текла по лицу. Отец кинул ему полотенце, чтобы он не запачкал пол, и снова пригвоздил его к ящику, чтобы закончить наложение швов. Он грубо вонзил иглу, намеренно неаккуратно, улыбаясь, когда Джеймс вскрикнул.

Аро приволок меня к лестнице в гостиной. Я оглянулся по сторонам, отметив, что Роуз и Эмметт ушли. – Это, черт возьми, неправильно, – презрительно прокричал я, вырываясь из его хватки. Я сжал руку, которая побаливала после столь мощного столкновения с носом Джеймса. Я был зол, что приходилось стоять здесь, пока этот осел был там и издевался над нами своими оправданиями. Аро вздохнул, покачав головой:

– Я знаю, что это неправильно, мой мальчик. Но разве еще вчера мы не говорили о том, что личные чувства мешают нашему делу? Я тоже расстроен, я знал, что она его заинтересовала, но никогда бы не подумал, что мой собственный племянник попытается причинить зло ребенку. Но что бы я сам не чувствовал, я не могу нарушать правила. Он проявил неуважение к твоему отцу, дотронувшись до его собственности, и он ответит за это, но он же ее не изнасиловал, Эдвард. Она всего лишь ваша собственность, и для него пользоваться ей ничем не отличается от поедания пищи из холодильника твоего отца без разрешения.

Я таращился на него, слишком злой и ошеломленный. – Значит, она стоит не больше, чем гребаный сэндвич для вашего ублюдка? Это вы мне пытаетесь сказать? Конечно, кому какая разница, что он насилует юную девочку, она же, черт возьми, никто, ей просто не повезло, и она не родилась в могущественной семье. Кому, блядь, какое дело до того, что она чувствует, какая разница, что он с ней жесток, – не веря своим ушам, сказал я. Он застонал, тряхнув головой.

– Успокойся, прежде чем ты расстроишь отца, – жестко сказал он, голос был низким. Я сузил глаза, интересуясь, какого черта он переживает об отце, а он отрицательно покачал головой. – Я не говорю, что она стоит не больше, чем сэндвич, Эдвард. Эта девочка наверху значит для твоего отца больше, чем ты понимаешь. Но в мире бизнеса это ничто, в организации все вещи белые и черные, ты это знаешь. То, что для него она не очередной раб, в глазах бизнеса значения не имеет. Ты должен научиться видеть разницу между личным и работой, должен научиться следовать кодексу, чтобы влиться в нашу жизнь, – сказал он, моя голова просто разрывалась от этих намеков. – И перестань так об этом переживать, – добавил он, нанося удар прямо мне в сердце. Я отступил назад, сбитый с толку. – В тот момент, когда ты начал выражаться вчера за столом, я понял, что у тебя к ней что-то есть, – продолжал он, снова нанося удар. – И ты вляпаешься в серьезные проблемы, если не прекратишь все это, – сказал он. Я ухватился за его руку, все это дерьмо ранило меня.

– Прекратите задевать меня за живое, – оборвал я. – И что за хрень вы имеете в виду, говоря, что для моего отца она значит больше, чем я понимаю? – он улыбнулся и покачал головой, не собираясь мне объяснять. Я устал от этих чертовых секретов.