Ловцы снов - Ксения Ангел (2019)

Я не злорадствовала тогда. Было страшно, и я хапнула больше, чем следовало. От испуга. А потом обморок, запах серы, тогда еще непривычный, растерянность матери, скорая, больница. Его пытались откачать около часа, а потом остановилось сердце. Бывает. Лето, жара, гипертония, удар – несложно найти объяснение, на самом деле. Сердечный приступ не такое уж редкое явление…

Я хорошо помню охватившее меня тогда оцепенение. И пристальный взгляд высокого сероглазого мужчины, прожигающий кожу. Его я выдержала почти легко.

Гораздо сложнее было потом, когда мне велели приехать в офис совета. Вот там началась настоящая жара.

– У подростков такое случается в период полового созревания.

– Да, с такими же подростками. Обычно при первой близости, когда стрикс еще не умеет сдерживать голод.

– Ну вот и я… не сдержала.

Я научилась нормально реагировать на такого рода взгляды. После того случая все представители совета удостоили подобными. Выдержала. А сейчас вот не вышло, и я отвернулась к плите, якобы чтобы проверить рис.

Егор молчал, и молчание, кажущееся звенящим, угнетало. Холодно стало, надо бы закрыть балкон. Не лето все-таки. Как же хочется сейчас проснуться в собственной постели, рядом с сопящим Русланом, нелюбимым, но таким привычным. И улыбнуться от осознания, что вся эта история – лишь отголосок безумного кошмара.

Но я была реалисткой и понимала, что подобные мечты неосуществимы.

– В ваших архивах этого нет, – глухо произнес Егор.

Он прав, нет. Виктор позаботился.

– Мама не знает, – спокойно ответила я. – Я не хотела ее расстраивать, она и так натерпелась. От него в том числе. Запись в архивах – риск, что все это выплывет.

– И Алмазов подтасовал записи, – догадался Егор.

– Просто не стал акцентировать внимание… на причинах. Ты сам сказал, у подростков такое бывает. Совет не карает непредупрежденных.

Балкон я все же закрыла. Выключила плиту, с помощью прихваток отставила рис, вынула мясо из духовки.

От запаха еды мутило.

– Знаешь, – задумчиво сказал Егор, когда я принялась сервировать стол, – вот читаю я это все: досье на вас, связи с погибшими донорами, их привычки, любимые места, и все меньше верится в первоначальную теорию. Будто неудобные события скрыты, а удобные – выпячены наружу. Сдается мне, кто-то настойчиво подставляет твоего Алмазова.

Я даже замерла от неожиданности, вот уж не ожидала подобных выводов. Мне казалось, Егор ухватится за эту информацию, как за последнюю надежду утопить Виктора. Даже показалось на секунду, что он так зло надо мной подшучивает.

Егор не шутил. Наоборот, был очень серьезен.

– То есть как – подставляет? – задала я глупейший из вопросов. И добавила тот, на который ответа у Егора скорее всего не было. – Кто?

– Это ты мне скажи, кто. Сынок его, например.

– Гоша?! – прыснула я. Более нелепого предположения и придумать сложно.

– Или кто из совета вашего. У влиятельных людей, знаешь ли, гораздо больше врагов, чем кажется на первый взгляд.

– То есть ты считаешь, что Виктор невиновен? Но Гоша сказал, что видел, как… – Я запнулась. Сказать это означало признать окончательно. Убедиться. Увериться.

– Он мог видеть кое-что. Возможно, Алмазов даже увлекся, и Юле стало плохо. Не стоит также отметать возможность, что ее смерть не связана со смертями других доноров, просто мы связали. Ее, если помнишь, в отличие от остальных, нашли далеко не в собственной кровати.

– То есть Виктор все же виновен? – озвучила я собственные мысли, которым лучше было бы остаться мыслями. Не следует играть с Егором в дружбу. Он и так знает обо мне непозволительно много, не нужно давать повод узнать еще больше. Приблизиться – одно, но сближаться по-настоящему чревато последствиями. И очередным разочарованием.

Разочаровываться я не любила.