Разорванная цепь - Влад Тарханов (2014)

– Да, да, совсем забыл, тут еще чертежи. Полностью.

А в пачку денег вцепился, не отпускает, по мне только зыркает исподлобья, подвоха, видимо, ожидает. Я спокойно смотрю чертежи, для видимости пересчитываю количество страничек, наблюдаю, как глазки моего «клиента» наливаются злобой, испугом, а вдруг кину, не дам ничего больше, значит, теперь точно все. Тогда достаю деньги, вижу, как в его глазах начинает сиять алчность ярче, чем реклама памперсов сияет перед макдоналдсом. Пересчитываю. Ровно девять. Одну бумажку – двадцатку, которая мне немного не нравилась, когда еще деньги мне передавали курьером, откладываю на его глазах в сторону, заменяю другой, вижу, что его глаза все больше и ярче сияют, уже даже не алчностью, а каким-то таким вожделением, почти сексуальным, я такого и представить себе не могу. Он сгребает деньги и быстро начинает пересчитывать. Потом смотрит на меня, немного испытующе, говорит:

– Это все. Больше ничего нет.

Я равнодушно пожимаю плечами.

– На нет и суда нет. Но… если что-то найдете, то знаете, где я обитаюсь.

– Ггыхм… точно ничего больше нет. И не ищите.

Он как-то по-кошачьи осклабился, бочком, бочком протиснулся к двери и быстро исчез, так, как будто боялся, что я немедленно брошусь отбирать у него деньги.

Я спокойно доработал тот день, но заметил, что среди патентных воротил наметилось какое-то волнение. Может быть, я в душе и осознавал, что это от того, что ко мне попал такой важный документ, конечно, его-то они и искали. Но никто из них предположить не мог, что это у меня оказалось, все уверены были, что я в этой профессии пока еще полный чайник. Они были уверены, что человек с этим изобретением должен немедленно делать ноги, если это изобретение к нему попало. Вот это меня тогда и спасло. Они просто подумали, что никто ничего не принес. А пока разобрались что к чему, прошло почти две недели.

Знаете, это был первый звонок. Человек с нормально развитым чувством самосохранения действительно, при таком знаке судьбы призадумался, да и бросился бежать, куда глаза глядят, без оглядки. Любой, кроме меня. Ну, так старуха-фортуна расписала, ей Богу, она.

Ладно.

Я подумал, одевать на себя ошейник, или нет. Вы понимаете, если не одеть, будет как-то неприлично. А то, что я не особа доминирующая, так по мне это видно в первого взгляда. Для пущей важности стоит одеть. Взял тонкое махровое белое полотенце, которое, видимо, Лина оставила мне для удобства и направился в душевую.

Глава семнадцатая

Все дело в привычке

Москва. Шоссе Энтузиастов, 88. 28–29 марта 2010 года.

У Госпожи Элеоноры всегда было многолюдно. При этом большинство ее посетителей в импровизированных масках, что, согласитесь, весьма удобно. Не все согласны афишировать свои не слишком приличные увлечения. Ну да ладно. Я выбрался в душ и отмылся до одури превосходно. Душевые кабины имеют тут два главных свойства: они открыты для обозрения, что есть, то есть, и они совместные: мужские и женские одновременно. Хочешь, не хочешь, а тут ты играешь по правилам, которые тебе диктует Элеонора. Или не играешь вообще. Строптивых и хронических жалобщиков тут обламывают быстро. Дисциплина и порядок ценятся превыше всего. В чем же тут секрет? Наверное в том, что кому-то именно такая форма самореализации кажется оптимальной. Если быть откровенным, мне все это было какое-то время интересно, но душу так и не зацепило.