Заводной апельсин - Энтони Берджесс (2015)

– Kashl-kashl-kashl. У мученика на алтаре Свободы, – прочистив горло, заговорил З. Долин, – есть определенные обязанности, и вы не должны забывать о них. А мы, в свою очередь, о вас позаботимся. – И он с дурацкой улыбочкой принялся поглаживать мне левую руку, словно я буйно помешанный. Я возмутился:

– Перестаньте обращаться со мной как с вещью, которую надо пристроить к делу. Я не такой идиот, как вы думаете, глупые vyrodki. Рядовые prestupniki – народ темный, но я-то не рядовой, не какой-нибудь Тём недоразвитый. Вы меня слушаете?

– Тём, – задумчиво проговорил Ф. Александр. – Тём. Где-то мне это имя попадалось. Тём.

– А? – обернулся я. – При чем тут Тём? Вы-то что можете знать про Тёма? – И махнул рукой: – О господи! – Причем мне очень не понравилась промелькнувшая в его глазах догадка. Я пошел к двери, чтобы подняться наверх, забрать свою одежду и sliniat.

– Неужто такое бывает? – проговорил Ф. Александр, оскалив свои пятнистые zubbjia и bezumno вращая глазами. – Нет-нет, не может быть. Но попадись мне тот гад, богом клянусь, я разорву его в клочья. Да-да, клянусь, я руки-ноги ему повыдергаю!

– Ну-ну, – сказал Д.Б. Да-Сильва, похлопывая его по груди, как psa, которого надлежит успокоить. – Все в прошлом. То были совсем другие. Нам надо помочь бедной жертве. Мы должны это сделать во имя Будущего и нашего Дела.

– Пойду соберу shmotki, – сказал я, поднимаясь по лестнице, – в смысле одежду, и все, ухожу v otryv odi noki. Я к тому, что всем спасибо, но у меня своя zhiznn, а у вас своя. – Еще бы, бллин, земля под ногами начинала мне уже zharitt piatki.

Но З. Долин сказал:

– Ну нет. Ты теперь наш, мы тебя не отпустим. Поедем вместе. Все будет хорошо, не волнуйся. – С этими словами он подступил ко мне, вроде как чтобы снова схватить за руку. Я было подумал затеять dratsing, однако от одной мысли об этом накатила тошнота, и я чуть в обморок не упал, так что я даже не дернулся. Еще раз глянул в полубезумные глаза Ф. Александра и говорю:

– Как скажете. Я в ваших руках. Но давайте, чтобы сразу и по-быстрому, bratsy. – Потому что главным теперь для меня было поскорей выбраться из этого mesta под названием «ДОМ». Мне уже очень и очень вроде как не нравилось выражение глаз Ф. Александра.

– Хорошо, – сказал Рубинштейн. – Одевайтесь, и поехали.

– Тём… Тём… Тём… – бормотал себе под нос Ф. Александр. – Что это за Тём, кто это? – Но я skorennko взбежал по ступенькам и спустя мгновение уже был одет. Потом с тремя этими vekami вышел и сел в машину, причем посадили меня посередке между Рубинштейном и З. Долиным, непрерывно перхающим, kashl-kashl-kashl, а Д.Б. Да-Сильва, взявшись за руль, повел машину в город, в один из жилых кварталов, который был не так уже далеко от того, где я когда-то жил с родителями.

– Ну, парень, выходи, – сказал З. Долин, покашливая и при этом не забывая затягиваться tsygarkoi, так что ее тлеющий кончик начинал пылать и искриться, как небольшая доменная печь. – Пока разместишься здесь.

Заходим; обычный вестибюль с очередным hudozhestvom, прославляющим Трудовую Доблесть; подымаемся на лифте, бллин, и попадаем в квартирку, один к одному похожую на все прочие во всех новостройках города. Маленькая-маленькая – всего две спальни и одна гостиная, она же столовая и кабинет, и на обеденном столе куча книг, бумаг, какие-то чернила, бутылочки и прочий kal.

– Твой новый дом, – повел рукой Д.Б. Да-Сильва. – Располагайся. Еда в холодильнике. Пижама в шкафу. Покой и отдых для смятенного ума.

– Чего? – переспросил я, не совсем vjehav.

– Ничего, ничего, – успокоил меня Рубинштейн своим старческим голосом. – Мы тебя покидаем. Дела. Зайдем попозже. Будь как дома.