У нас есть мы - Горюнова Ирина Стояновна (2013)

«Граждане пассажиры, соблюдайте спокойствие, поезд скоро отправится» – ну вот, знала же, что надо отсюда выходить! Однозначно – взрывчатка!.. Ща как рванет! Хорошо, если твой вагон не затронет и потом – после! – ты будешь пробираться по искореженному кроваво-металлическому месиву из железа и разорванных тел, чтобы дойти по шпалам до ближайшей станции. Никогда не забуду кадры, которые видела по телевизору. Взрыв на Гурьянова, взрывы в подземном переходе на «Пушкинской» и в метро между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая». Я видела, как вытаскивали распотрошенные тела, как выходили и выползали из перехода изувеченные люди, кто – крича и плача, кто – молча, прикрываясь окровавленными руками с оторванными пальцами. Это невозможно забыть, как невозможно и описать, и наши потомки вряд ли смогут осознать тот ужас, который охватывал людей от полной беспомощности и обреченности. Когда я смотрела на кадры, показывающие взрыв башен-близнецов в Нью-Йорке, то, к своему стыду, ощутила полное равнодушие. Во мне не нашлось сострадания! Мне было все равно! И это оказалось так страшно и стыдно, что я ужаснулась. Есть лимит страданий и ужаса, и если превысить его – наступает безразличие. Это все ирреально. Это не твой мир. Ты здесь случайно. Где-то там, за небольшой неказистой дверью, наверняка прячется твоя параллельная вселенная, надо просто отыскать вход, а там… там… ты будешь счастлив и перестанешь играть, сможешь расслабиться и просто начать жить.

Где вы видели счастье? Где вы видели любовь? Ее можно ощутить на вкус, цвет, запах, вы пробовали ее взвесить? Взвесьте мне тридцать граммов любви на тридцать сребреников, пожалуйста! Куплю-продам-заложу в ломбард потасканное счастье красного цвета, автопробег сто пятьдесят тысяч километров. К нему абсолютно бесплатно парктроник и новый магнитофон фирмы «Sony». Кожаные сиденья!

* * *

Скажи, Максим, тебе тоже страшно?

Знак бесконечности

Замороженными пальцами в отсутствие горячей воды,

Заторможенными мыслями в отсутствие, конечно, тебя,

И я застыну, выстрелю в спину, выберу мину и добрый вечер,

Я не нарочно, просто совпало, я разгадала знак бесконечность.

Земфира. «Знак бесконечности»

Когда мы еще были в твоем приморском городе, то нам пришлось подниматься по высокой и длинной каменной лестнице, ведущей от набережной в город. Ты сказала: «Лучше всего, чтобы не уставать, идти не по прямой, а зигзагом, от одного края до другого, постепенно поднимаясь наверх». Вот так же, зигзагами, петляя, как зайцы в лесу, мы скачем от события до события, от одной любви к другой, постепенно поднимаясь наверх, к небу, к своему мнимому (ли) бессмертию.

Я вспоминаю еще одну лестницу, не столь парадную. В юности, блуждая с другом по булгаковским переулкам, мы случайно зашли в подъезд с черного входа, на лестницу, которой никто не пользовался очень и очень давно. Запахи там, конечно, стояли отвратные, местами громоздился разнообразный мусор, от ржавых сетчатых продавленных пружинных кроватей до уродливых консервных банок, оставленных бомжами, забредавшими в забытое всеми пространство, наверняка созданное еще Воландом, любившим подобные эксперименты. Эта лестница – тайные закоулки человеческой души, прячущей в себе ненужное, неприглядное, использованное и убогое, выброшенное за ненадобностью в беззвучную немоту черной лестницы. Увидев ее хоть раз, вряд ли когда позабудешь, и в каждом, каждом новом знакомом будешь искать этот потайной ход, который ведет именно туда, чтобы подсмотреть, какой мусор сложил там сей индивид.