Ленинград - 43 - Владислав Савин (2014)

Измену надо выжигать с корнем! Расстрелять адмирала Дюпена, и командиров французских кораблей! А куда смотрели кригс-комиссары — всех их, рядовыми на Восточный фронт! Провести самое тщательное расследование, на предмет причастности высшего командования французского флота и французских властей! Решили ударить в спину сражающейся с русскими ордами Германии? Они об этом пожалеют!

Год назад я обещал французам за непокорность, режим самой жестокой оккупации. Они решили, что я шучу? Так пусть они это получат!

Берлин, кабинет рейхсфюрера (он же командующий Ваффенмарине). Через час

— Заключенный номер… прибыл.

— Ну, Руди, ты уж прости старого друга. И позволь поздравить с возвращением свободы и чина.

— Генрих, давай без любезностей. И скажи прямо, что тебе снова понадобился мой опыт сыскаря. Что на этот раз случилось?

— Я распорядился, чтобы тебе давали газеты. Что скажешь — про убийство нашего «берсерка» Тиле?

— Я так понял, что кого-то уже поймали? Или пока нет?

— Поймать исполнителей, это полдела. Главное — найти тех, кто за ними стоит.

— Подозреваешь заговор? Французы — или наши?

— А вот на это вы, группенфюрер Рудински, и дадите ответ.

— Если рассуждать здраво, собственно макизарам, адмирал никак не мешал. Значит — приказ был из Лондона.

— Вот только кому, Руди? Одно дело — если это узкая операция их УСО, руками привлеченных маки, или собственной агентуры. Второе — если это не одни британцы, но и общефранцузский заговор, в чем уверен фюрер. И он сгоряча отдал приказ немедленно расформировать экипажи всей французской эскадры — а я, как командующий Ваффенмарине, не могу такого допустить, поскольку сейчас эта эскадра, практически все, что осталось от флота Еврорейха! Так что приказ фюрера будет исполнен, но с поправкой — будут изъяты лишь причастные к заговору, которых найдешь мне ты, а не все подряд. Если конечно, этот заговор есть — если же нет, то будет достаточно списка наиболее неблагонадежных и наименее ценных, для показательной расправы. И третье, самое худшее — если в игре кто-то из наших, решивших слить фронт на западе перед англичанами и янки. Такие вот три слоя, три дна — и постарайся нырнуть поглубже, Руди, мне нужно знать, с чем мы имеем дело. Подчиняться будешь мне одному, полномочия у тебя будут самые широкие. Даже сам Модель, который сейчас во Франции все решает — вместо декоративной фигуры Петена, лишь озвучивающей его волю — может только просить тебя, но не приказывать. Ты только найди — кто?

— Сделаю, Генрих. Если это дела людей, а не поднявшихся богов.

Интервью журналу «Пари матч». Записано в Париже, 1960 год.

Да, это я, Гастон Сенжье. Участник той самой, «наиболее известной акции французского Сопротивления» — куда уж известнее, после этого фильма! Как видите, совсем не похож на Жана Марэ, сыгравшего там меня.

Количество «Оскаров», совсем не показатель исторической правды! Не мог я сходить с борта «Страсбурга» после Лиссабонского сражения, поскольку на тот день был дезертиром, живущим в Тулоне по чужим документам — если бы поймали, штрафные батальоны Остфронта, это самое меньшее, что мне грозило. И у моей Мари с Тиле не было романа, и она не терзалась сомнениями, кого предпочесть меня или его, и что выбрать, патриотический долг, или чувство — потому что впервые увидела этого мерзавца всего за час до того, как это случилось. И сам «великий Тиле» вовсе не был похож на древнего викинга, каким он там изображен, гигант безупречной нордической внешности, вполне уместный на палубе драккара, в рогатом шлеме — мне он не показался ни великим, ни ужасным, и к тому же был гораздо старше, чем киногерой.