Ленинград - 43 - Владислав Савин (2014)

Есть контакт, устойчивый! Пеленг 243, «двадцать первая», уточнить дистанцию — короткий «пинг» в активном режиме. Куда ты сейчас денешься, попалась — и на глубину не уйдешь, как тогда у Нарвика, после того боя наши ЭТ-8 °CН доработали, теперь они и погружение на триста терпят. Три мили всего, вот чудесно, и некогда мне с тобой возиться, ход сбавить и аппараты товсь — это лишь в Голливуде лодки торпедами с полного хода стреляют, можно конечно и с двадцати узлов, если подопрет, но лучше все-таки с меньшего хода, чтобы торпеды вышли нормально. Кажется, заметил, судя по изменению пеленга, резко увеличил скорость и пошел на глубину, снова подсветить его ГАС активным — не стоит, до американцев меньше десяти миль, работу локатора услышат. Так тоже услышат, когда мы на последнем участке будем ход торпед корректировать — но гораздо меньше. Нет еще у нас гидролокаторов на торпедах, и чтобы по проводу на лодку картину передавала, и по тому же проводу шли корректирующие команды — приходится лодочной ГАС светить, определяя координаты цели и торпед, и выдавать команды, у нас они автоматически идут, рассчитанные компом, а на «катюшах» вручную, особому номеру торпедного расчета приходится ручки крутить, отметки совмещая — и то, для сороковых годов двадцатого века, хайтек невероятный, в иной истории что-то похожее в начале шестидесятых появилось, а тут предки сумели нашу информацию использовать. Интересно, как там наши молодые гении из «Региона», фирмы-разработчика торпедного оружия в 2012 году, Гоша и Родик, приписаные к экипажу и провалившиеся в это время вместе с нами, их после первого же похода с корабля сняли и больше мы их не видели — станут наверное здесь академиками и лауреатами, ну если Родик свои «демократические» заблуждения уже излечить успел.

Ну все, залп! Попадем или не попадем? Два взрыва — но доклада, «слышу звук разрушения корпуса» нет. Бурый однако сообщает, что точно, рвануло вблизи, так что достаться ему должно и неслабо. А немец всплывает, не понял, это ж выйдет прямо на виду у янки, даже если наверху уже стемнело, то радары его точно возьмут, на такой дистанции! Американцы, там, или англичане, уже засекли, такой шум под водой, теперь слышны винты эсминцев, идут прямо на нас! Но торпеды быстрее — получай, фашист проклятый, еще залп!

На этот раз мы его достали хорошо — у самой поверхности, или уже всплывшего, сказать уверенно нельзя. И поворот на контркурс, и ходу! Эсминцы от нас были в полутора милях — но мы уже легли на курс отхода, и разгонялись на глубине, и вряд ли нас слышали, шумим мы меньше, чем «двадцать первая», и их локаторы, благодаря нашему покрытию на корпусе, засекут нас совсем уж в упор. Мы уходили, а за кормой гремели взрывы глубинок, эсминцы старательно перепахивали море. Между прочим, судя по сигнатурам, британцы, а не янки. А позади них отчетливо различались шумы винтов больших кораблей.

Оторвались мы без происшествий. И через час уже нарезали глубину под нашей эскадрой — все, как и должно быть. А со стороны союзной эскадры акустики слышали взрывы — да с кем они там воюют, черт побери? Еще одна лодка — так медведи стаями не охотятся, так кого они там бомбят?

Из протокола допроса.

Я, корветтен-капитан Зигфрид Штрель, командир субмарины U-1507. Прошу об отношении к себе, согласно конвенции о военнопленных. Ваши матросы, едва выловив меня из воды, жестоко избили и угрожали при этом, что «будет хуже чем в гестапо». Но я все же офицер, и кавалер Рыцарского Креста. И, признавая свой статус пленного, готов дать показания без всяких пыток.