Ленинград - 43 - Владислав Савин (2014)

Если войны меняют ткань нашего мира, то дипломаты закрепляют эти изменения. Париж 1815 года дал Европе почти полвека мира, Версаль 1919 всего два десятилетия. Я хочу здесь рассказать о Договоре Великих Держав, одним из авторов которого был мой отец. Ленинград 1943 года и Стокгольм 1944 в значительной мере сформировали тот мир, в котором мы живем сейчас. Даже в незавершенном виде — и я часто спрашиваю себя, что было бы, проживи отец еще хотя бы десятком лет дольше? Наивно было надеяться, что участники Договора будут думать о соблюдении его условий больше, чем о собственных интересах — однако в том и состоит мудрость политика, построить такую систему, что подчиняться ей будет выгодно для всех ее ключевых участников.

Необходимость встречи глав воюющих держав стала очевидной еще летом 1943 года. США, Англия и Россия напрягали все силы в битве со страшным врагом — но победа русских на Днепре показала, что Еврорейху не суждено пережить эту войну, прежде же в высших политических кругах допускалось, что будет заключен мир на тех или иных условиях, с сохранением прежнего состава мировых игроков. Это создавало иную политическую ситуацию, чем в 1941 году, что потребовало от трех держав скоординировать усилия по окончательному разгрому германского фашизма, с решением принципиальных вопросов.

По внутриполитическим причинам, Сталин категорически не мог покинуть территорию своей воюющей страны. Потому, было решено, что мой отец и сэр Уинстон будут его гостями. Место встречи было выбрано — не Москва, а Петербург (вернее, Ленинград), бывшая еще имперская русская столица. Был ли в этом намек на послевоенный политический курс СССР? А также, это один из крупнейших в России промышленных центров, куда в последний год направлялось очень много закупаемого русскими оборудования для срочно восстанавливаемых заводов — отчего в нашей свите кроме военных и политиков присутствовали еще и представители американских деловых кругов.

Наш путь в Россию начался снова в Рейкъявике, где совсем недавно отец встречался с сэром Уинстоном. По морю или по воздуху — окончательно решили, что оба способа должны быть задействованы. Летная погода в этих широтах зимой, явление весьма относительное, а в Мурманске, бывшем первым пунктом нашего маршрута на русской территории, стояла полярная ночь. Также, чтобы произвести впечатление на русских, и до известной степени компенсировать отвернувшуюся от нас в это время военную удачу, было решено послать не просто эскадру, а Флот — это было возможно, благодаря победе у Лиссабона, после которого Еврорейх не имел в Атлантике значительных военно-морских сил. И отец склонялся к «морскому» варианту — если бы «Нью Джерси», новейший мощный линкор, по замыслу должный выступить в роли президентской яхты, не отправился на ремонт после того боя… Его роль флагмана эскадры была срочно передана «Массачусетсу», но отец решил, что путешествовать самолетом быстрее и, лично для него, комфортнее. При этом командование ВВС предлагало воспользоваться не штатным президентским самолетом, С-54, имеющим собственное имя «священная корова», а также лифт для инвалидного кресла отца, и президентские апартаменты со спальней на борту — а одним из переоборудованных новейших бомбардировщиков В-29, чтобы показать русским нашу воздушную мощь, а заодно испытать новую технику в дальнем перелете — но риск был признан чрезмерным, первые «суперфортрессы» имели проблемы с двигателями — и в итоге, из Рейкъявика вылетел С-54, в сопровождении эскадрильи, шести В-29, имевших на борту часть сопровождающих отца лиц, а также личный самолет британского премьера (примечательно, что это был не «ланкастер», переоборудованный в ВИП-класс, а такой же американский С-54), свита сэра Уинстона была гораздо меньше числом, и к тому же на борту английского самолета был де Голль, на участии которого в переговорах настоял сам Сталин. Что до флота, то он должен был выйти заблаговременно, играя роль подстраховки, если что-то случится над неприветливым северным морем.