Красные камни - Владислав Савин (2019)

В свою квартиру на Ленинградке попадаю в половине третьего ночи. Открывает домработница тетя Даша и докладывает, что дети уже спят, а моя благоверная к Ане Лазаревой побежала, которая тоже приехала не так давно. Квартира Лазаревых в этом же подъезде знаменитого в будущем «генеральского» дома, мне лишь вниз чуть спуститься по лестнице – и через минуту сидим втроем за столом в гостиной. Женщины интересуются новостями (хотя Аня вроде от Пономаренко приехала), рассказываю про установленных разбойничков, показываю рисунки. И тут моя женушка изрекает:

– А я этого видела – очень похож. Когда Маша замуж выходила, я с Валей подъезжала в ее общежитие. Маша говорила, что это местный хулиган, который там всем девушкам житья не дает.

Звоню в штаб – там дежурный должен быть. И передаю распоряжение – чтобы эту личность (указав, где и как найти) завтра с утра доставили на допрос. А затем, усмехнувшись, звоню Вале Кунцевичу (надеюсь, не спит еще). И, нагло воспользовавшись правом старшего, прошу его завтра с утра подменить меня в конторе, сославшись на Пономаренко, разрешившего мне прибыть к одиннадцати утра.

– Валя, там одного из убивцев нашего синьора на допрос привезут. Ты разберись с ним – главное, знает ли он что-то про главную фигуру? А дальше на твое усмотрение, муровцам сдать или сами оформим. Отлично – ну и лады!

Валентин Кунцевич.

12 сентября

Делаю вид, что этого урода вижу впервые. Хотя я сразу его узнал – было однажды, я Машу провожал, когда она еще в общежитии жила, а он навстречу. А про его художества Маша мне и раньше говорила:

– Он у нас всем девчатам прохода не дает. Пристает и щупает по всем местам. Или мы по лестнице поднимаемся, а он снизу нам смотрит под юбки. А еще было, мы окно в комнате открыли проветрить, так он с верхнего, «мужского» этажа к нам коробку с живой крысой зашвырнул.

– Так давай я ему обе руки сломаю, чтоб никого не трогал?

– Валя, не надо! Даже жалко его. Отец у него от водки умер, а он всем говорит, что на фронте погиб. Может, все ж выучится, человеком станет!

Эх, Машенька-Мария, слишком доброй ты была – а шваль этого не ценит! А сломай я ему руку тогда, так, может, он и с бандитами бы не связался? Или уже раньше с ними знакомство свел – а какая разница? Маша добрая была – зато я злой, и этот Янов сейчас за все ответит, и за те штучки тоже. Нет, морду ему я бить не стал – зачем, если можно строго по закону? Благо что этот идиот влип по самое не могу!

– Ну что, гражданин Янов, чистосердечно признаваться будем? Признание, оно и душу, и приговор сильно облегчает.

Он тоже меня узнал, дернулся. Но пытается наглеть: не знаю, о чем вы, гражданин начальник, невиноватый я, ничего не совершил, и за что меня в камеру посадили?

– Ну тогда, жертва аборта, объясни, как у тебя оказались швейцарские наручные часы марки «Лонжин», принадлежащие гражданину Италии синьору Донато Мартелли, убитому вчера в Сокольниках? Откуда деньги, у тебя изъятые, причем не только рубли, но и лиры – что за богатство на тебя свалилось, раз ты успел уже гражданок Ведерникову и Мигунову «в самую лучшую ресторацию, на ваш выбор» пригласить? Если стипендия у тебя сто пятьдесят рублей, две недели назад была получена, а позавчера ты по всему этажу просил хоть червонец в долг дать?

Блеет что-то про карточную удачу. Что этой ночью играли, ему подвезло – а где и с кем, ему честь не дозволяет рассказать. Там якобы и выиграл деньги и часы.