Красные камни - Владислав Савин (2019)

Следователь орал: «Ты где был, сволочь, когда наш советский народ с фашизмом сражался?» И то же самое, наверное, сказало бы подавляющее большинство тех, кого именуют «советским народом». Забывшим слова Ленина, что победа, ведущая к укреплению антинародного эксплуататорского режима, это во всемирно-историческом плане поражение, – ну а поражение, со всеми тяжкими последствиями и жертвами, но вызвавшее в обществе прогрессивные изменения, это победа. «За веру, царя, Отечество» – «За Родину, за Сталина, за коммунизм». Кто из русских мыслителей сказал, что «я люблю мою страну, когда она страдает и в ней проступают черты мадонны, – а в торжестве казенных побед она становится похожей на вульгарную базарную бабу». И самое гнусное, что культ Победы – ну как же, нагнули всю Европу, вышли аж за Рейн! – в глазах толпы соединился с мудростью Сталина: значит, правильно перед войной затягивали пояса, ради новых заводов и оружия, и справедливо истребляли будущих скрытых врагов. Ну, а теперь, когда толпе кинули (и продолжают кидать) еще подачки, вроде отдельных квартир, дозволенных дач, собственных автомобилей и вообще повышения благосостояния – «такую массу навоза на одни вилы не поднимешь», как герой Горького сказал. Имел честь Странник быть знакомым с Буревестником Революции – и на его примере видел, как бывший босяк-пролетарий без всякого отторжения принял барскую жизнь, слаб человек, что поделать, так и норовит свернуть с правильного пути туда, где сытее.

Меня обвиняют в предательстве. Испанию вспомнили – там в мои обязанности входили прием и распределение советской помощи, оружие в первую очередь, но не только оно. И даже не только от СССР – тогда и на западе хватало тех, кто помогал «антифашистам», Народному фронту. Который, при ближайшем рассмотрении, был клубком пауков в банке – анархисты, троцкисты из ПОУМ, каталонцы, баски, еще куча течений помельче – и грызлись между собой иногда с еще большим озверением, чем с Франко. Понятно, что СССР был заинтересован усиливать в первую очередь коммунистов, но и прочим надо было что-то подкинуть, иногда из тактического интереса, да и просто ради приличия, а то не одобрили бы, если все одной Долорес. А с прямыми поставками из Одессы в Картахену были проблемы, франкисты на море оказались вполне боеспособны, да еще и итальянцы с немцами вели себя так, что иногда только до стрельбы не доходило, и не нашему ЧФ тогда было с Супермариной тягаться. Потому что-то шло через Францию или Португалию, под видом мирных грузов, что-то под нейтральными флагами (особенно в Страну Басков, на северный фронт). И я, с правом решения на месте в интересах СССР, держал в руках все ниточки, знал не просто много, а очень много. И видит бог (вот ведь, нахватался от папистов их риторики), тогда я служил честно, о предательстве не помышлял. Но когда пришел срочный вызов в Москву – всем известно было, чем это обычно заканчивалось в тридцать седьмом. А очень хотелось жить, даже не ради банальной обывательщины, а в качестве одного из тех немногих, кто видит угрозу сталинской диктатуры, кто несет в себе шанс на будущие перемены. Да, пришлось заплатить – иначе бы меня не приняли, – заплатить не деньгами, а информацией. Но ведь среди тех, кому не повезло, не было граждан СССР… ну почти не было. И на то война, чтобы люди гибли за будущую победу.