Союз нерушимый - Владислав Савин (2015)

— Ты сначала гавриков своих убери — говорю я — и пусть за стволы не хватаются, не поможет!

И достаю из-под салфетки… Миг — и у пуза урки, или старшего мента, моя левая рука, сжимающая гранату Ф-1. А выдернутое кольцо у меня в правой, бросаю на стол. Краем глаза замечаю, что комендачи так же неспешно, не показывая страха, оттягиваются назад к дверям. Понимаю ход их мыслей — "этого сумасшедшего после под трибунал, ну а нам в чужом пиру похмелье — нехай милиция сама разбирается".

— Ты это не дури, майор — говорит урка, на вид не испугавшись — люди тут. Если что хочешь сказать — давай поговорим.

Комендантские исчезают за дверью. Может, они и вернутся с подмогой — но несколько минут у нас точно есть. У Лазаревой глаза плошками, на меня смотрит как на психа. А вот Валька кажется понял. Лючия нет — но она убеждена, что если я делаю так, то это надо. И за соседними столиками движение — людей в ресторане не слишком много, но под осколки попадать никому не хочется, народ за войну всякое успел повидать, и что такое "фенька", знает.

— Поговорим — соглашаюсь — товарищ Ольховская (тьфу, чуть не ляпнул "Лазарева", не при своих), у вас есть что ему сказать?

— Есть — отвечает Аня — уж простите, товарищ как вас там, фамилии вашей не разглядела, поскольку вы свое удостоверение мне вверх ногами показали…

Вообще-то мент ксиву показал правильно. Но по психологии полезно — хоть чуть его внимание на себя переключить. Ну и опустить малость, и вежливо — ты для меня лишь третье безымянное лицо.

— Через час с четвертью мне надлежит быть у Первого Секретаря ЦК КПУ товарища Кириченко — продолжает Аня — в комнате администратора я видела телефон, номер секретариата ЦК известен. Позвоните и спросите. А затем я сама попрошу подойти к аппарату товарища Кириченко, который ждет меня по очень важному делу, и наверняка захочет получить объяснения и от вас, и от вашего начальства. Он видел мои полномочия и может подтвердить мою личность, надеюсь вы не будете подозревать Первого Секретаря?

— И этих убери, чего им головы класть, если что — добавляю я — или пусть у дверей снаружи постоят, покараулят, пока беседовать будем. Ну что, опер, договорились мы, или война?

И разгибаю один из пальцев на руке с гранатой.

— Ты что, контуженный, майор — шипит опер — о людях подумай! Кончилась уже война.

— А это как товарищ из Москвы скажет — киваю на Аню — мне звезду за четыреста лично убиенных мной фрицев дали, ты стольких жмуров в жизни не видел, опер.

И разгибаю второй палец. Держа руку так, чтобы Ане не видно, зачем в ее положении излишне нервничать, тут и так стресс? Зато менту видно очень хорошо.

— Черт с тобой, пошли — отвечает он — но когда разрулим, после ты мне лично за все ответишь!