Обещания богов - Обещания богов (2022)

Пернинкен ударил кулаком по столешнице — вообще-то, он всегда был так спокоен и холоден, что казался куском розоватого льда, но всем было известно, что он способен на взрывы гнева, граничащие с трансом.

— Вы не понимаете, что уже слишком поздно, гауптштурмфюрер? Если Грюнвальд подтвердит серьезность ваших доводов, тогда мы начнем большую игру.

Перед глазами Бивена вновь встала фигура в мундире с занавешенным черной вуалью лицом. Тень, призрак.

— Вы пересекли черту, — добил его Пернинкен. — Если дело получит огласку, то по вашей вине. Будем надеяться, что нам удастся удержать скандал в наших стенах. Возьмите людей, задействуйте своих информаторов, переверните весь Берлин, но доставьте этого монстра сюда, в мой кабинет. И не забудьте: он мне нужен живым.

— А… «Вильгельм-клуб», обергруппенфюрер?

Тот непонимающе на него посмотрел.

— Вы знаете, эти женщины организовали клуб, в отеле «Адлон». Убийца вроде бы выбирает своих жертв среди них и…

— Не говорите им ничего. Мужья жертв в курсе, и уже это слишком. Не хватало еще паники в дамском курятнике!

Бивен подумал о Грете Филиц. Он уже велел Хёлму организовать ей личную охрану. Новая жертва стала бы худшим, что может случиться.

К Пернинкену вернулось обычное спокойствие.

— Сосредоточьтесь на Краппе, mein Gott! Охота на человека в Берлине — вам же это должно быть по вкусу!

62

Франц Бивен не стал ждать, пока Грюнвальд закончит «изучать» досье и явится задавать ему ядовитые вопросы. Он объяснил ситуацию Динамо и велел разыгрывать из себя идиота до его возвращения. Потом сбежал по одной из служебных лестниц — незаметной, пыльной и темной, ровно то, что требовалось, — быстрым шагом пересек двор, даже не бросая своих обычных «Хайль Гитлер!».

Забрался в свой «мерседес» — за неимением выбора он решил, что шоферу можно доверять, — и дал адрес казармы унтерштурмфюрера СС Йозефа Краппа, в квартале Фридрихсхайн.

Он велел принести его дело из архива и теперь с головой погрузился в досье. Ему следовало сделать это намного раньше: проверить подноготную субъекта, выяснить, что тот эсэсовец, а значит, вооружен, получше узнать его прошлое и так далее. Крапп, настоящий, родился в 1895 году в Лейпциге. Из семьи чиновников. Женился в 1914-м. Мобилизован в 1915-м. Ранен в 1917-м. Весь его опыт взрослой жизни сводился к окопам. Затем эстафета перешла к Хоффману. Он выжил, и шрамы зарубцевались еще до «Studio Gesicht» и маски Рут Сенестье…

Несколько лет Крапп/Хоффман провел в дрезденском госпитале, в отделении для инвалидов. Потом он вернулся в Берлин и поступил на сверхсрочную службу в SS-Verfügungstruppe[109]. Боевого духа парню было не занимать: чтобы пойти в СС после всего, что ему пришлось пережить в семнадцатом году, нужно иметь железные яйца. Стоит начаться войне, и его первым отправят на фронт, с изуродованной мордой или без. И не посмотрят, что он ветеран. Будь он Крапп или Хоффман, ему так и так перевалило за сорок, а значит, по эсэсовским меркам он был стариком.

— Подъезжаем, герр гауптштурмфюрер.

Будучи унтерштурмфюрером, Крапп должен был жить в казарме, но из-за его увечья для него, очевидно, сделали исключение. Со своей пенсией по инвалидности и солдатским жалованьем он мог оплатить то жалкое жилье, где они и побывали сегодня. Бивен рассчитывал допросить непосредственного командира Краппа, гауптштурмфюрера Германа Фукса, и вытрясти из него все подробности. Нет сомнений, тот должен был хорошо знать своего лейтенанта.

Бивен закрыл папку: среди содержащихся в ней страниц не имелось ни единой фотографии. Это было не по уставу, но опять-таки, по всей вероятности, к Краппу, несчастному изувеченному солдату, решили проявить сочувствие.

В таком «мерседесе», как у него, их беспрепятственно пропустили на территорию казармы. Строения, подковообразно окружавшие большой плац, были сплошь черными.