Обещания богов - Обещания богов (2022)

— Штайнхофф поставил свою кровь на службу Германии. Для Менгерхаузена он был ключевой фигурой в скотоводстве, его Stier номер один.

Она на несколько секунд замолкла, очевидно, под влиянием собственных воспоминаний.

— Думаешь, он и есть убийца? — снова заговорил Симон.

— Да. По необъяснимой причине он захотел вернуть зародышей и уничтожить женщин, которых оплодотворил.

— Откуда такая уверенность?

— Из-за маски. Штайнхофф — единственное звено, связывающее жертв с фильмом «Der Geist des Weltraums».

— Ну и что?

— Он имел дело с маской. Он наверняка ее мерил. И конечно, был… очарован. Он знал Рут Сенестье. Через восемь лет после съемок «Призрака», когда он почувствовал, что готов убивать, он снова к ней обратился. Удар должен был нанести Мраморный человек.

— Почему?

— Сейчас мы не можем себе позволить пускаться в предположения, но именно эта одержимость и была побудительной причиной убийств. Я в этом уверена. Сегодня ночью, когда он стоял прямо напротив меня, я кое-что почувствовала.

— Что?

— Поток чистого садизма и жестокости. Штайнхофф оплодотворял белых гусынь из «Лебенсборн» не ради удовольствия и не для того, чтобы послужить Тысячелетнему рейху. У него имеется другой стимул действовать, и возможно, что этим стимулом и является стремление к жестокости. В той схеме, которую он для себя выстроил, ему нравится оплодотворять женщин, позволять им вызреть, а потом убивать их, чтобы вернуть свое добро… Что-то вроде этого.

Симон догадывался, что Бивен уже запутался. Вдруг у него мелькнула другая идея:

— Может, все проще. И мотив куда очевиднее.

— Слушаем тебя.

— Убийцей могла быть жена Штайнхоффа.

— Что?

— Подумайте сами. Зачем убивать этих женщин? Зачем вырывать из них младенцев, которых они вынашивали? Из ревности.

— Продолжай.

— Нам ничего не известно о личной жизни Штайнхоффа. Давайте соберем информацию о его супруге, если таковая имеется, или возможной любовнице. Не обязательно зачитываться журналами о кино, чтобы предположить, что он еще тот женолюб.

— Или мужелюб, — встрял Бивен, словно желая усложнить версии, которые пропускал мимо ушей.

— Не путай нас, — остановил его Симон. — Жена-психопатка, для которой невыносима мысль, что муж делает детей где-то на стороне. Имеет смысл покопаться, разве нет?

Минна снова налила себе коньяка.

— Не исключено, хотя не вяжется. Я видела Мраморного человека. Он был прямо передо мной со своим сверкающим кинжалом. Это была не женщина. Женщина не смогла бы такое сделать…

Симон был согласен. Он тоже видел убийцу. Не такой уж высокий, но крепкий и мощный. Ничего общего с женщиной. Мотив еще не означает убийцу, и Штайнхофф куда больше подходил по профилю. Одержимый человек, который надевает маску из своего фильма и преследует матерей собственных детей. Этакий Уран, который так боится своего потомства, что убивает его в зародыше…

— И что ты собираешься делать? — неожиданно спросил он у Минны.

— В связи с чем?

— С «Лебенсборн». С Менгерхаузеном.

— Но… я не знаю.

Вмешался Бивен:

— Если ты думаешь, что он позволит прохлаждаться на свободе человеку, который выбрался из подстроенной им ловушки и раскрыл его маленькие секреты, то ты ничего не поняла в этом субъекте.

— Мне достаточно вспомнить о Брангбо, чтобы представить, кто он такой.

Минна заговорила сухим категоричным тоном, в котором звучали и горечь, и печаль, а еще оттенок презрения — презрения, вызванного болью.

Бивен так это и воспринял, потому что ответил еще более жестким тоном:

— Должен тебе напомнить, что в этом пожаре погиб мой отец.

— Вам тут не соревнование, — прервал их Симон. Он повернулся к Минне. — Бивен прав, ты должна исчезнуть.

— Исключено.

— Первое, что сделает Менгерхаузен, — пришлет сюда гестапо, а потом, если понадобится, будет гоняться за тобой по всему Берлину.