— В своё время, Рональд, ты выполнил свою работу по высшему разряду, и я рад, что есть возможность ответить тем же. Не предлагал тебе деньги, всё равно не взял бы. Я знаю, эти бумажки для тебя не больше, чем таблетки от бедности, — после приветствия и знакомство с Джессикой, Родман обратился к доктору Редингу.

— Ты абсолютно прав, Джефф. Их должно быть в меру. Большое количество денег, как и таблеток, приводит к передозировке. А это смерть. Физическая или душевная — это уже без разницы.

— Не спорю. Но в этом мире, который как губка впитывает только низменные чувства, место, таким как ты, становится с каждым годом всё меньше и меньше. Людей, в своём подавляющем большинстве, уже давно не волнует душевная смерть, поэтому твоя философия, mon ami, уходит в небытие, как честность политиков и совесть олигархов. Всё поглотил прагматизм и люди, исповедующие его, сами становятся рабами созданной ими же системы, не замечая этого. А вот это уже страшно, когда во главе целого народа стоит раб.

«Как он красиво говорит. Тембр, выставление акцентов, полная уверенность в правоте каждого сказанного слова — дар убеждения, наверно, у него с рождения», — подумала Джессика. Доктор Рединг, словно читая её мысли, улыбнувшись, сказал:

— Джеффри, бросай свои адвокатские фокусы. Давай к делу.

— Извини, Рональд, конечно. Просто я сейчас, так сказать, в творческом отпуске. Никаких дел, поэтому иногда разминаюсь.

Адвокат Родман внимательно слушал историю, которую начала рассказывать Джесс, иногда перебивая, что бы уточнить некоторые детали. Его больше всего интересовало специфика работы на химической фабрике, и какое внимание уделялось средствам индивидуальной защиты. Рональд не сводил взгляд от Джеффри, пытаясь определить его выводы. За столом наступила тишина. Уткнувшись взглядом в одну точку на столе, лицо адвоката надело маску задумчивости. Казалось, было слышно, как мощный процессор в его голове заработал на полную катушку. Спустя минуты две он поднял голову и посмотрел на Рональда.

— Загадал ты мне задачку. Буду честным, я никогда не взялся бы за это дело, оно на сто один процент — проигрышное. Но это вызов для меня, Ронни. Ты лучший в этом городе доктор и мне это доказал. А я в ответ покажу, что я лучший адвокат в Сиракьюсе.

— Я так понимаю, уже созрел план действий. Можешь поделиться? Всегда в такие моменты хотел узнать, что у тебя за мысли.

Джеффри повернулся к Джессике и прямо сказал:

— Мисс Олсон, о вас будут говорить за прилавками в магазинах, в автобусе по пути на работу, будут обсуждать по местному радио. В каком-то смысле вы станете на время узнаваемой персоной. Сейчас объясню, что я задумал.

— Извините, мистер Родман, что перебиваю, но об этом узнает моя дочь. А я хотела от неё скрыть настоящую болезнь. Для Линды это будет удар, — растерянно сказала Джессика.

Доктор Рединг мягко сжал её ладонь:

— Придёт время, когда утаивать уже не получится, рано или поздно. Считай, что оно наступило. Разницы нет, даже так будет лучше, поверь, — Рональд посмотрел на Джеффри, показывая, что они готовы слушать его мысли дальше.

— Как я правильно понял, — руки Родмана начали свой танец внушения, ненавязчивый, но склонивший не один десяток присяжных на свою сторону, — наша цель не выиграть суд, наша цель — деньги на будущее Линды. А откуда они придут, это второстепенное. Дело против фабрики мы не выиграем, это даже не оспаривается, но на этом возможно будет заработать. Со стратегией всё понятно, осталось выбрать тактику, точнее она уже есть, просто довести её до математической точности. Над этим я начну работать завтра.

— Джеффри, извини, но я не понял, так откуда будут деньги? — недоуменно спросил доктор Рединг.