Наследство - Алена Оленина (2017)

Грейс смутилась, её круглое лицо слегка покраснело, и она пробормотала, запинаясь:

– Тут… летают…

– Кто летает? Грейс, говори толком, – Лиз рассердилась, в основном из-за того, что слова горничной живо напомнили её об её собственном «летающем кошмаре».

– Летучие мыши, – Грейс почувствовала, что сказала глупость, насупилась и добавила:

– Я их очень боюсь. Раньше их тут не было.

– Ты уже взрослая девушка, – наставительно сказала Лиз. – Ты не должна бояться. Они же маленькие и безобидные.

Горничная теребила передник и явно хотела сказать что-то ещё. Наконец, она осмелилась:

– Если только это не простые мыши!

Лиз, собравшаяся уже уходить, резко повернулась:

– Что значит «не простые»?

– Может, это и не мыши вовсе, – угрюмо сообщила горничная. – Может, это души, которые хозяин-чернокнижник в этом доме замучил. Он-то помер, вот они теперь и летают.

– Какой чернокнижник? – озадаченно переспросила Лиз, нахмурившись. – Покойный мистер Холл?

– Он самый. Нехороший был человек, и дом его нехороший. И что он тут творил один Господь знает, – сообщила словоохотливая Грейс.

Лиз, ошеломлённая неожиданными сведениями, молча смотрела на горничную и не знала, что и сказать, сразу ли отругать болтливую девушку за глупости или принять их к сведению. Но в этот момент появилась экономка. Она услышала последнюю реплику и строго сказала:

– Ты опять за своё? Глупые деревенские старухи болтают, а ты слушаешь и сплетни разносишь! Тебе что, заняться нечем?

– И ничего не сплетни, – огрызнулась Грейс, – Все в деревне знают, что дом этот…

И не договорив, она заторопилась прочь.

– Не слушайте её, мисс Симмонс, – обратилась экономка к Лиз, которая с задумчивым видом смотрела вслед уходящей горничной. – Грейс хорошая девушка, честная, работящая, но уж очень любит всякие истории. И чем страшнее, тем лучше. Понарассказывает всяких ужасов, а потом сама же и пугается.

– Да, да, – рассеянно сказала Лиз. – Понятно.

Но насчёт страшных историй Грейс у неё уже сложилось несколько иное мнение.

Эта ночь выдалась ничуть не лучше предыдущей. И хотя Лиз сразу же плотно закрыла окно и задвинула шторы, пронзительные крики не давали ей спать всю ночь. К тому же скреблись и шуршали за стенами больше обычного. Дом скрипел и, казалось, стонал. Лиз вздрагивала от каждого шороха и просидела со свечой до самого рассвета.

Утром и миссис Симмонс пожаловалась, что плохо спала:

– Ветер в трубе воет, что ли. И мыши скребутся со всех сторон, надо ещё пару кошек завести. Лиз, дорогая, попробуй поспать днём в саду. Тебе надо отдохнуть, ты выглядишь такой усталой!

– Да, матушка, – машинально отозвалась Лиз, думая о своём.

Она весь день чувствовала себя усталой и разбитой, вздрагивала от каждого резкого звука. Даже почти идеальная клумба и присланные от жены викария цветы для посадки уже не радовали. Ей казалось, что и днём в саду кто-то летает, особенно, когда она отворачивалась. Следуя совету матери, она действительно попробовала спать в саду, но не успела закрыть глаза, как где-то над головой пронзительно закричала какая-то птица. Лиз вздрогнула, подскочила, дико озираясь. Сердце казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Какой уж тут сон!

А ночью всё повторилось, пожалуй, даже хуже, чем в предыдущие разы. Казалось, неведомая тварь воет и стонет под самым окном и скребёт раму когтями. Лиз всю ночь не выпускала из рук молитвенник, но это слабо помогало. Лишь с рассветом летающий кошмар угомонился. Возможно, улетел спать, возможно, сгинул в преисподнюю. До следующей ночи.

А утром случилось новое несчастье: миссис Симмонс, соскучившись от безделья, встала и хотела открыть окно в своей спальне. Но споткнулась, упала и повредила только что зажившую ногу.