Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– Врёшь! – крикнул Зюзин. – Брешешь, пёс! Наш царь зверь, что ли, чтобы на царевича кидаться? Да ещё с посохом?!

– Так… – начал было карла.

Но Зюзин уже продолжал, очень громко:

– Опять брешешь! Царь не зверь! Да и не сказал бы он такого! Царь и не думал с ляхами мириться! Мы же тогда утром Сёмку Ададурова гонцом в Псков собирали, и что царь ему наказывал? Сёмка, скажи моим рабам, что я, царь-государь, их не забыл, а собираю войско, и с тем войском к ним приду! А вот царевич, тот, наоборот, шипел: нельзя ляхов дразнить, надо с ними замиряться, надо им Ливонию отдать, и Полоцк, и Нарву, и…

Тут Зюзин вдруг замолчал и осмотрел всех, кто там был, а после снова повернулся к карле и, хитро прищурившись, сказал:

– Так, говоришь, ты под столиком сидел? Под скатёркой? И слушал? Ну так опять туда залезь. А мы на это посмотрим.

Карла повернулся к столику, приподнял угол скатерти, полез… И застрял. Чертыхнулся, ещё раз полез… И отступил, злобно выкрикнув:

– Туда нельзя! Там доски!

И в самом деле, теперь, когда скатерть была задрана, открылось, что под столиком набиты две широкие доски – крест-накрест.

– Их там раньше не было! – добавил карла. – Я сколько раз туда лазил!

– Как это не было? – сердито спросил Зюзин. – А это что?!

– Это их кто-то прибил! Тогда их не было!

Доски и в самом деле были новенькие, жёлтые. Но Зюзин всё равно сказал:

– Брехня это. И все твои слова – брехня. Никто здесь ничего не прибивал.

– Нет, не брехня! – крикнул карла. – Вот хоть у Спирьки спроси! Спирька здесь лет двадцать служит, он здесь каждую занозу знает!

Зюзин обернулся, велел:

– Клим! А ну давай сюда этого Спирьку! И живо!

Трофим тоже обернулся и увидел: Клим стоит в двери. Вот Клим и нашёлся, подумал Трофим. Но Клим тут же поклонился Зюзину и вышел – за Спирькой.

– Вот так, – продолжил Зюзин, снова обращаясь к карле, – сейчас мы тебя проверим, деревянная твоя башка. Брехать надо с умом. Сказал бы, что сидел под лавкой, и всё шито-крыто было бы. А так вот какая незадача – доски! Да не сидел ты здесь тогда и ничего не слышал! А я вот государя слушивал, когда он Сёмке Ададурову говаривал…

И Зюзин опять начал молоть про то, как царь напутствовал Ададурова и говорил, чтоб тот сказал пскопским…

Ну и так далее. Карла смотрел куда-то в сторону, за печь. Что-то нечисто здесь, думал Трофим, здесь кто-то – Зюзин или карла – брешет. Или даже оба. А вот рында не брехал, когда сказал, что здесь, в покойной, есть ещё вторая дверь. Вот это бы узнать наверняка, вот бы найти её, вот это важно! А доски что! Их, может, всего только час тому назад прибили. Клим прибил. Столик вчера был… А вот какой он был вчера? И была ли на нём эта скатерть? Или был рушник?

Только Трофим так подумал, как открылась дверь и вошёл Клим, ведя перед собой Спирьку, государева комнатного сторожа. Вид у Спирьки был довольно бодрый, даже почти весёлый, он, наверное, был очень рад, что его вывели из пыточной. Ну да только ещё неизвестно, будет ли ему от этого какая польза, подумал Трофим, затыкая кочергу за пояс. Зюзин тут же окликнул:

– Трофим!

Трофим выступил вперёд и поднял целовальный крест. Спирька чмокнул крест, назвался Спиридоном, но тут же исправился: «Спирька». Зюзин на это усмехнулся и спросил, давно ли он здесь служит. Спирька уверенно ответил, что на Покров было семнадцать лет.

– Всё ли ты здесь знаешь? – строго спросил Зюзин.

– Всё.

– И этот столик знаешь?

– Знаю.

– А эти под ним доски?

– Доски тоже знаю.

– Когда они здесь появились?

– На прошлой неделе.

При этих словах карла взвизгнул, но Зюзин велел молчать – и карла замолчал. Зюзин опять стал спрашивать:

– Зачем здесь эти доски?

– Столик расшатался, – сказал Спирька. – Царь велел досок подбить. Подбили.

– Ещё до той беды?

– До той, конечно.

– Кто подбивал?