Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– Не робей, Москва! Он возле трубы сидит! Давай!

Трофим мельком глянул вниз. Там уже сошлась целая толпа поглазеть. Трофим, усмехнувшись, полез дальше. Снизу зычно крикнули:

– Пыжов! Не подведи!

Трофим опять посмотрел вниз. Перед толпой стоял Зюзин и смотрел, придерживая шапку, на Трофима.

– Пыжов! – снова крикнул Зюзин. – Я тебя как учил?! А ну!

Трофим, уже больше не оглядываясь, долез до крыши, зацепился за неё, повис, как червяк, поболтался, подтянулся и залез. Вот только с него свалилась шапка. Снизу сразу закричали:

– Шапка! Шапка!

Трофим лёг на крышу и громко дышал. В глазах потемнело. Карлы на крыше видно не было.

– Он за трубой! – кричали снизу. – Левей! Давай!

А как давать? Черепица была лакированная, скользкая, ухватиться не за что, черепицу везли из немецкой земли, по три рубля за штуку. Трофим, стоя на коленях, сделал шаг вперёд и поскользнулся. Карла выглянул из-за трубы и засмеялся. Трофим замахнулся кочергой. Зюзин снизу закричал:

– Руби! Заплатим!

Трофим ударил в черепицу, вогнал в неё кочергу, подтянулся. Карла перестал смеяться, отскочил. Трофим ударил ещё – и ещё подтянулся. Карла отвернулся и полез наверх. Карла скользил. Сто рублей скользят, думал Трофим, усмехаясь, убьётся – ста рублей не будет. И ещё раз рубанул, подтянулся – и ещё. Потом ещё. Ещё…

Карла залез на самый верх, на конёк, сел на него и утёрся. Трофим ещё раз рубанул и подтянулся. Карла поднялся и встал на коньке. Трофим дотянулся рукой до конька. Карла сплюнул, пошёл по коньку к голове.

Голова у конька была позолоченная, зубы оскаленные, уши прижаты, грива торчала во все стороны. Карла дошёл до головы, глянул перед собой вниз, во двор – и отшатнулся. Оробел карла, подумал Трофим. Высоковато, что и говорить, – и тоже встал на конька. И, расставив руки, пошёл к карле. Карла стоял к нему лицом и ждал. Трофим подошёл ещё и, мимо карлы, глянул вниз, во двор. Толпы там уже не было – вся толпа стояла в стороне, а внизу, почти возле стены дворца, стояли только стрельцы и держали на растяжку здоровенную холстину, саженей три на три, не меньше. В неё будут ловить карлу. Ну а если карла прыгнет мимо, тогда что? Зачем была вся эта маета? Трофим мягко сказал:

– Васятка! Ты на меня не гневайся. Мне царь-государь велел, – и незаметно подступил на шаг. – Как мне было царя ослушаться? Никак! Вот я…

А сам подумал: только бы не мимо! – и быстро ступил вперёд, ещё шире расставил руки, мотнул кочергой, оскалился! Карла шарахнулся назад – и оступился, сорвался вниз, и полетел, закувыркался, прямо на холстину. Трофим, подступив к коньковой голове, видел, как карлу схватили, скрутили и оттащили в сторону. Потом Зюзин глянул вверх, пожевал губами и резко махнул рукой. Трофим перекрестился – и прыгнул.

И тоже попал в холстину. Его удержали, на него надели шапку, его стали хлопать по спине, подбадривать. Трофим был очень рад. Ещё бы: и кочерга была при нём, и руки-ноги не поломаны. Трофим соскочил с холстины, встал на землю, осмотрелся. Вокруг стояли стрельцы, все в белых шубных кафтанах – белохребетники, царская сотня. В одном месте они расступились, вперёд вышел Зюзин, строго глянул на Трофима и спросил:

– Откуда ты такой?

– С крыши, – ответил Трофим, уже чуя неладное.

И не ошибся – Зюзин продолжал:

– С какой крыши?

Трофим показал на ту, с которой спрыгнул.

– Так это же царицын терем! – грозно воскликнул Зюзин. – Как ты, пёс, туда попал? Как смел?!

– Я… Это… – только и сказал Трофим. – Догоняли! Не заметили!

Зюзин ещё раз посмотрел наверх, прибавил:

– А как черепицу изгваздал! Сколько казне убытку!

Трофим понял, что пропали его сто рублей, и вздохнул. Зюзин вдруг смягчился и сказал:

– Ладно. Пока что не до этого, – отвернулся и позвал: – Овсей!