Сводные - Жасмин Майер (2021)

Как только часа пробили пять, ушел на кухню изучать содержимое холодильника. Наконец-то. Безделье высасывает энергию сильнее суматошного рабочего дня, и я не представляю, чем заняться завтра. Послезавтра. И все грядущие три, если не больше, недели.

Походу, реально придется заменять Мишеля на семейной кухне.

Выбираю продукты и выкладываю на кухонный остров. Тогда же хлопает входная дверь, и домой возвращается Платон, а с ним и моя мама.

Первым на кухню заходит отец Юли.

На плечах влажное полотенце, футболка и спортивные штаны явно натянуты наспех на еще мокрое тело. Где он успел так намокнуть, если за окном не идет дождь?

Бассейн в подвале комплекса, вспоминаю я. Точно! Не в сугробы же ныряли они вдвоем. Теперь понятно.

Мама коротает время в скромном спа-центре, у которого сейчас сняли даже вывеску, чтобы не привлекать лишнее внимание проверяющих органов. Спа самоотверженно работает в прежнем режиме «ради дорогих жильцов элитного комплекса». Ну правда, что им дома сидеть все эти дни, когда в подвале есть бассейн, тренажерный зал и прочие массажи?

Кстати, впервые вижу Платона неформально одетым. На нем тонкая футболка без рукавов, которая не скрывает напряженных после плавания плеч. Платон с силой откручивает крышку на бутылке, а второй рукой так сильно ее стискивает, что часть воды выплескивается на пол.

Причина его раздражения выясняется быстро.

Мама залетает следом за ним на кухню.

— Если ты думаешь, что я не замечу, как ты облизываешь всех этих восемнадцатилетних пигалиц в бикини, то ты…

Она замечает меня и осекается.

Сверлит взглядом Платона, но тот переводит тяжелый взгляд на меня.

Уже предвижу, как он просит меня уйти в свою комнату, потому что у них тут взрослый разговор.

У Платона такие же зеленые глаза, как у Юли. Но у нее я еще никогда не видел, чтобы глаза были настолько ядовито-яркими от раздражения. И надеюсь, не увижу.

— Нам с Костей нужно заняться ужином, Оксан, — отрезает Платон. — Иди, что ли, переоденься.

И это очень вежливо с его стороны, учитывая, ядовито-зеленый в его глазах. Думаю, мама это тоже понимает. Не я один слышал, как Платон умеет витиевато и прямо выражаться, когда он в ярости.

Мама растягивает губы в полуулыбке. Ее глаза при этом не улыбаются. Оно и ясно. Вместо того, чтобы остаться с ней, он предпочел остаться со мной.

Это не первый раз, когда я сталкиваюсь с ее ревностью.

Из лифта, когда они чуть не застукали нас с Юлей, мама тоже вышла с претензиями, что Платон на кого-то смотрел не так, как нужно. Но смотреть для мужчины — еще не значит действовать или изменять, хотя для мамы, похоже, нет разницы.

Конечно, в этой многоэтажке проживает не только наша, ненастоящая семья, есть и другие жильцы, которые тоже не прочь поплавать в бассейне в разгар зимы и карантина, если администрация комплекса так услужливо пошла навстречу жильцам в их желании рисковать собственными жизнями.

Впечатывая каблуки в паркет, мама разворачивается и идет в сторону спальни.

Платон трет лицо кулаком и выдыхает:

— Она всегда была такой ревнивой?

Я не знаю ответа, поэтому пожимаю плечами. До отца Юли я не видел мать ни с одним другом мужчиной, хотя они наверняка у нее были.

— Прости, Кость, за это… — Платон осушает бутылку до дна и отправляет ее в мусорное ведро. — Итак, чем тебе помочь?

Плюхаю перед ним дораду, специи и соль.

— Рыбу очистили еще в магазине. Надо только натереть ее солью и специями, дать постоять, а потом можно запекать.

Платон кивает.

— Юле это можно?

— Да.

— Хорошо, — выдыхает он с облегчением. Хотя вряд ли дело в рационе его дочери-балерины. Скорее, Платон просто ряд чем-то заняться, чтобы отвлечься и немного успокоиться.

Ставлю вариться рис и достаю сковородку. Нарезаю лук и мою перец. Нахожу в морозилке замороженную кукурузу.