Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

Поднимаюсь на крыльцо, проклиная снова начавшийся снегопад. Если так будет все ночь, хрен я завтра выеду.

Придется нам с Очкариком громко мириться пару суток. Как в том фильме, где парочка застряла в горах. Не помню, с кем я тогда встречался, но было смешно, когда меня потащили на сопливое кинцо с целью выжать слезу, а кинцо в итоге превратилось в хардкорное месиво.

Открываю дверь нарочно громко. Звеню ключами.

Но в ответ ни единого звука.

Бросаю куртку прямо на пол, стаскиваю ботинки и тоже оставляю их валяться где-то на половине пути в гостиную. Обычно не такой евин, но сегодня правда заебался и тупо хочется вообще на все забить.

Заглядываю в комнату.

Очкарик лежит на диване, с маленькой подушкой под щекой и под тонким пледом. Тусклый свет ночника прохладной полутенью лежит на ее щеке. На полу рядом -раскрытый ноутбук.

Делаю шаг.

Она всхлипывает во сне: тихо и сорвано.

Подтягивает покрывало на угловатое плечо, собирается, словно очень замерзла.

Ну конечно, блядь, она же лежит голая.

Стараясь не греметь, поднимаюсь наверх, беру одеяло и снова на первый этаж.

Останавливаюсь рядом, пяткой захлопываю крышку ноутбука и задвигаю его под диван.

Укрываю Очкарика одеялом.

Подтягиваю повыше на плечи, когда она снова всхлипывает во сне. Совсем как маленькая.

Сейчас только замечаю, как сильно она похудела за этот месяц. И раньше была кожа и кости, а сейчас щеки впали и под глазами темные круги.

А в ямке в уголке глаза - влага.

Моя замороченная писательница плакала одна в пустом доме, пока я бегал, кажется, от самого себя.

Что-то натягивается внутри меня. Давит на ребра изнутри, как монстр из «Чужого». Тянется сильнее и сильнее. Дотягивает до пика. И тихо рвется.

Сползаю на пол, опираюсь спиной на край дивана.

Как же тихо вдруг. Слышно, как медленно и с перебоями бьется сердце.

Как же я заебался быть крутым мужиком, которого не поймать и не скрутить в бараний рог.

Как же тупо хочется расслабиться, стащить свои шкуры, вынуть шипы и просто быть собой.

Пустить в душу вот эту замороченную дурочку, дать ей суетливо навести там порядок и уют, согреть, залюбить меня так, как она умеет.

А вместо этого снова ору, снова играю в брутала.

Я слышу, как малышка едва слышно шевелится под тяжелым одеялом.

Тянется ко мне, обнимает сзади за плечи.

Какие у нее руки тонкие, ничего не стоит сломать любым рывком. Трусливо, но настойчиво тянет на себя. Да пошло оно все.

Откидываю голову назад, куда-то ей на плечо. Она вот тут - дышит мне в висок, трется мокрым, как у котенка, носом, но обнимает так крепко, что приятно колет под сердцем.

— Малыш, что мы творим? - риторический вопрос, кажется.

— Учимся любить как дикобразы, - шепчет моя маленькая испуганная дрожащая жена. - Несмотря на колючки.

— Херовый из меня защитник. Прости, малыш. - Утром еле вытолкал похожие слова из глотки, а сейчас запросто.

— Мне не нужен другой, вредный ты мой мужчина. Никто не нужен. Только ты. -Дрожит и стучит зубами, но продолжает упрямо тянуть на себя. - Иди ко мне.

И меня утаскивает в нее, как в черную дыру - всего сразу.

Даже не пытаюсь понять, какие законы физики мы ломаем, умещаясь на не очень широком диване вдвоем. Обнимаем друг друга руками и ногами, сплетаемся и переплетаемся. Ее голова у меня на плече, но все равно мало - запускаю пальцы ей в волосы, за затылок прижимаю к себе, пока на коже не появляется отпечаток мокрых от слез губ.

Горло сводит тысячей невысказанных слов. Я не хочу наше тупое соглашение.

Я хочу с ней семью: долбаные Новогодние праздники, лепить снеговика, просто валяться в кровати все выходные.

Выбросить кожу непробиваемого терминатора.

Потому что это - мой дом, моя женщина и здесь я в безопасности, можно больше не притворяться бессердечной тварью.