Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

Поэтому, когда Йени присылает сообщение, обходными путями интересуясь, посмотрел ли я список и что думаю, с трудом, но все же подавляю в себе желание выдать в ответ что-то ехидное, что я думаю об этих ее «розовых овечках».

Это же моя жена. Она видела меня «без брони». И я попробую доверить ей того своего «хорошего Антошку», которого пришлось закопать много лет назад.

И либо у нас все получится, либо попытка стать семейным человеком превратится в плохой ремейк фильма «Кладбище домашних животных». Для нас обоих.

Я: «Вот возьму и удивлю тебя, жена! Внеси поправку в пункт тридцать шесть -я готов купить имбирь и руководить процессом, чтобы у тебя не дрогнула рука».

Под ним у нее совместная выпечка имбирного печенья. Жена: «Согласна!» Жена: «И... все?»

Прямо вижу ее удивленно распахнутые зеленые глазища и довольно задранный

нос.

Я: «Добавь пункт пятьдесят: потрахаться под елкой»

То, что она снова закрылась для секса, не означает, что я буду понимающим принцем.

Глава двадцать первая: Йен

В субботу мы с Антоном до десяти валяемся в постели. Хоть «валяемся» - это, пожалуй, слишком громкое слово.

Потому что я укладываюсь спать уже очень за полночь, в районе двух ночи, когда мой майор уже давным-давно спит.

Причем, абсолютно голый.

И когда я. потихоньку, откидывая край одеяла, пытаюсь свернуться калачиком на своей половине постели, «запакованная» в комбинезон для сна, он словно нарочно переворачивается на живот, позволяя одеялу сползти чуть ниже талии. Так, чтобы были видны выразительные ямочки над упругими - прости, господи! -полужопками.

Это слово совсем не из женского обихода, но другого у меня нет.

Потому что даже в почти полной темноте этот вид вызывает у меня голодное желание нарваться на неприятности и вонзить зубы в его задницу.

Хорошо, что он спит, и его голова повернута в другую сторону, так что даже случайно не может заметить, как с меня несколько раз сходит то краска, то бледность.

Нарочно укладываюсь так, чтобы между нами было много свободного пространства, хоть это все равно почти не помогает, потому что тепло его тела просачивается мне под одежду и заставляет до боли сжать колени.

Это тяжело объяснить, как можно до безумия хотеть человека и, вместе с тем, бояться до него дотронуться. Но именно сейчас мне так отчаянно страшно, что, когда мы... снова сблизимся, во мне снова сработает защитная система безопасности - и я либо просто «закроюсь» и отыграю роль бревна, либо снова незаслуженно оттолкну мужчину, которого, несмотря на пополнение армии насекомых в собственной голове, люблю и хочу.

Но у Антона на мое вынужденное «монашество» свои планы, потому что, хоть он молча принял мою такую же молчаливую просьбу дать еще немного времени, играть честно он не планирует.

Потому что, пока я еще сонно валяюсь в кровати с чашкой кофе, он выходит из душа в одном полотенце, с мокрыми волосами и довольной ухмылкой. Поглаживает уже густую щетину и заваливается спиной поперек кровати, так, чтобы голова оказалась у меня на животе.

Хорошо, что я держу чашку двумя руками и успеваю сделать глоток до того, как замечаю, что полотенце стекло с одной части бедра - и теперь вся татуированная почти до талии нога согнута в колене, словно он тут позирует для откровенного журнала.

У него абсолютно все в порядке с либидо. И с утренним крепким...

— Эй, жена, глаза выше подними, а то подумаю, что у тебя другие планы вместо пунктов с первого по двадцать седьмой, - ухмыляется Антон.

Вот же... зараза.