— Невелико богатство отхватили! - орет теща.

— Если больше никто брать не хотел - то очень даже велико. - отбривает моя мать.

— А теперь, когда полезли закономерные проблемы, тебе хватает наглости являться сюда и обвинять моего сына в том, что он ставит под угрозу жизнь твоей дочери и ребенка?! Этого ребенка вообще не должно быть! Все это понимают! Даже ты! -стреляет глазами в мою сторону, явно обиженная на то. что за все время я не вставил ни слова в ее защиту. - Но когда случится то, что случится - виноват, конечно же, будет мой Антон, а не полоумная дурочка, которая два месяца добровольно травила себя таблетками и получила то, что должна была получить. У вас, олигархов, всегда так - виноват кто-то другой. Особенно, если он не ворочает миллионами. Да засуньте ваши деньги знаете куда?!

На мгновение мне кажется, что хотя бы у тещи проснулась здравая мысль и она решила отмолчаться в ответ на обвинения, от которых прифигел я сам.

Но это только затишье перед бурей.

Ну или глоток воздуха перед арией, которую теща собирается исполнить как перед Дьяволом.

— Этот ребенок - Воскресенский! - Она говорит это так громко, что дрожат даже двойные стеклопакеты в окнах. - Не тебе и твоему сыну решать, должен он родиться или нет. Не вам его воспитывать, можете не плакаться! Как только Йени станет лучше - мы подаем на развод, чтобы ни ты, ни твой сын, ни все ваши прочие умные советчики не имели на него ни единого права. Мы в состоянии воспитать его сами, и моя дочь будет прекрасной матерью! По крайней мере, у нее есть сердце и добро в душе, в отличие от всех вас. Впрочем, - теща делает такое лицо, словно смотрит на кучу говна, - чего ожидать от людей с такой фамилией?

— Ну-ка заткнулись обе! - рявкаю я, в конец охреневший от происходящего.

Меня реально только что задвинули с моим правом быть отцом собственному ребенку?!

— Антон, я права - ты понимаешь, - пытается сопротивляться мать, но я чуть не в спину выталкиваю их сперва из коридора, а потом за дверь, на крыльцо, и оттуда -во внутренний двор.

Они пытаются переговариваться, но один крепкий посыл волшебным образом затыкает рты сразу обеим.

Я нарочно даю себе паузу, чтобы выдохнуть и сбросить пар, иначе наговорю такого, после чего ни о каком даже гипотетическом примирении наших семей больше не будет и речи. А мне бы хотелось, чтобы у сына или дочки были бабушки и дедушки, даже если его бабки, прости господи, те еще клуши.

— Значит так, - пытаюсь сдерживать злость, но, судя по двум парам испуганных глаз, вид у меня свирепый. Ну и славно - десять раз подумают, прежде чем открывать рот. - Ребенок - наш с Йени. Наш - не ваш, ни твой, - пальцем в мать, - и ни твой, - в тещу. - Мы будет отличными родителями, потому что в отличие от двух стареющих теток приняли решение стать родителями ВДВОЕМ!

Я почти ору.

Теща опасливо вжимает голову в плечи. Мать отступает.

— Мы будем жить там. где решили - ВДВОЕМ! С ближайшей ветки срывается стая воробьев.

— И что делать с нашими жизнями, мы тоже разберемся как-нибудь ВДВОЕМ! А вы, тетушки, либо засунете языки в жопу и будете молча нянчить внука, либо на хуй потеряете это право - ОБЕ!

Я нарочно, словно молотом, выколачивают ключевые слова. Чтобы у них, как в том старом фильме, «записалось на корочку».

— Нам не нужны советы, что делать и как поступить. Если понадобятся - мы дадим знать прямо и открыто. Не надо додумывать какие-то сраные благие намерения, потому что вы обе - конченные эгоистки, если после всего, что мы с Йени пережили час назад, хватаетесь за повод доказать, чья правда - правдивее. Есть только одна правда - наша, моя и Йен. И если еще хоть раз, хоть одна из вас вздумает сунуть в наши отношения свой нос - прямо или за спиной - я щелку так, что мало не покажется. И срать мне, кто это будет - собственная мать или жена олигарха.

Они обе молчат.