Ты мой закат, ты мой рассвет - Айя Субботина (2020)

У меня вдруг слишком резко начинает кружиться голова. Это просто нервы. Это просто...

Острая боль так резко скручивает низ живота, что я, как ни стараюсь ухватиться за Антона, все равно падаю на колени.

И громко кричу, когда по внутренней стороне моих светло-серых штанов от спортивного костюма стремительно расползаются темные пятна.

Я пытаюсь закрыться руками, обхватываю себя за живот, словно это может помочь не случиться чему-то ужасному. Инстинкт подсказывает, что я должна защитить ребенка, даже если абсолютно неспособна это сделать.

Боль становится сильнее.

Кто-то притрагивается ко мне, голос, кажется, знакомый, говорит глухо и неразборчиво

Потому что я с трудом слышу его через собственный крик.

— Мамочка... Мне страшно мамочка...

Руками сильнее, с трудом отбиваюсь от внезапной суеты вокруг.

Кто-то пытается поднять меня на ноги. Крики. Шаги и скрип снега под ногами.

— Уйдите... Не трогайте нас! Голова кружится.

На снегу, примятом моими коленями, темные пятна крови. Мне страшно.

Я не хочу потерять мою маленькую жизнь.

Страшно, что она может прерваться потому что я с самого начала была плохой матерью.

— Йени, пожалуйста, успокойся! Это голос Антона?

Он снова на меня злится

— Не трогайте меня! - Отмахиваюсь от его рук, но сил уже почти не осталось. Какая-то сила поднимает от земли, несет.

Я пытаюсь прятать живот ладонями, но руки обессиленно падают вдоль тела, голова запрокидывается назад до боли в затылке. Кажется, еще секунда - и шея просто треснет под ее невыносимой тяжестью, и мне даже не нужна будет личная плаха.

— Все будет хорошо, малыш... Не бойся, слышишь? Я рядом, рядом...

Он правда рядом.

Я почти ничего не вижу, потому что реальность превращается в размазанные по воде пятна краски. Темных мрачных цветов без четких контуров. Как будто земля разверзлась - и я провалилась в место, уготованное для грязных плохих женщин, недостойных ни любви, ни понимания, ни даже сострадания.

Но Антон рядом.

Я вижу его странным вытянутым силуэтом, похожим на кошачий зрачок нашего Добби.

Только белым.

— Не уходи...

— Я тут, малыш. - Сжимает мои пальцы в ладони. Приятная боль. Единственное тепло в этой бесконечной холодной пустоте.

— Защити нас, умоляю. Он что-то говорит. Очень тихо, глухо.

Незнакомые голоса влезают между нами противным и обреченным звуком циркулярной пилы.

— Вам нужно выйти, молодой человек! - ругается какая-то женщина.

— Пожалуйста, защити... нас, - собственный неживой голос. Никто не может исправить то, в чем я сама виновата.

Но это единственное, что у меня осталось - вера в моего немножко уставшего, грубого, но бесконечно любимого майора.

«Защити нас... Умоляю... Мы очень тебя любим... Ты нам очень нужен...» — Да что же это такое! Молодой человек, вы мешаете работать врачам! Мой «светлый кошачий зрачок» медленно гаснет в темном разрезе двери. Страшно и холодно.

Боль режет живот, словно меня вскрывают без наркоза.

Может, правда вскрывают? Достают моего маленького ребенка, чтобы спасти ему жизнь?

«Он же такой крохотный...»

Укол в плечо тупой, словно ударили детским молоточком. Это девочка.

Светлые, как у меня волосы, темные, как у папы, глаза. Улыбка до ушей, когда вешает на нашу елку игрушку. На самую нижнюю ветку, потому что дальше пока не дотягивается.

«Боженька... Пожалуйста... Не забирай ееуменя...»

Глава тридцать восьмая: Антон

Меня, бывало, нехуево так трясло от злости.

Редко, но случалось. Приходилось, в силу обстоятельств, общаться с людьми, которые умели профессионально выводить на эмоции даже таких бездушных тварей, как я, когда на работе и должен забивать на всех, чтобы не сожрали.

Сейчас меня тоже трясет.

От... я не знаю, от чего.

В длинном белом коридоре пусто.