Пока мы ненавязчиво заводим разговор обо всем, слово за слово всплывает новость о том, что мы с моей замороченной женой собираемся расширяться, ее тетка заметно оживляется.

И с видом человека, который попал в свою стихию, начинает вставлять свои «очень уместные комментарии».

Только она ни хрена ни в своей стихии.

И ни разу не знаток.

— Кстати, Антон, - она достает сигарету и, как ни в чем ни бывало, закуривает. - Вы не хотите перестать нищенствовать и, наконец, найти достойную нормального добытчика работу? Мой муж мог бы в этом помочь.

Хорошо, что у меня есть пауза, пока тесть как-то убийственно молча, спокойно забирает у нее сигарету, тушит о край мангала и возвращает обратно.

Если бы не эта пауза, я бы сразу послал эту охуевшую бабу на хуй.

Когда я только пришел в профессию - хоть это слишком громко сказано - первое время мне чуть ли не каждая блоха пыталась доказать, что быть работником госслужбы - это, сука, убого и недостойно. Что если ты горбатишься на государство

- ты не мужик, а просто ленивец, и ничего тебе в этой жизни не светит. А еще мое «любимое»: «Ты трус и дурак, раз не идешь грести бабло лопатой».

Причем, то ли мне так везло, то ли это и правда была аксиома жизни, но обычно всю эту пургу несли люди, которые сами ничего в жизни не добились, но козыряли пухлыми кошельками, в которых лежали деньги родителей или мужа, или - и такое тоже было - жены. То есть умничали преимущественно те, кто понятия не имел, как зарабатывать в принципе, не то, что какие-то приличные суммы.

Так что, год за годом, пока я усердно карабкался по служебной лестнице, пришлось научиться избавляться от вот таких умников. Быстро и жестко. И желательно болезненно, чтобы в следующий раз думали, прежде чем открывать рот.

Тетка моего Очкарика - типичная корыстная бабенка. Наверняка не дура и не идиотка, иначе не цепляла бы богатеньких мужиков (Очкарик вскользь упомянула, что это не первый ее муж). Олигархи не стали бы клевать на тупых женщин не первой свежести, даже если она вполне неплохо выглядит на свои годы. Но именно на свои, хорошо за сорок.

Но она, как любая зарвавшаяся особь - не важно какого пола - думает, что меня можно достать вот такими идиотскими подколками и намеками.

Может быть, лет пятнадцать назад, у нее бы это и получилось.

— А о какой работе речь, Ольга? - интересуюсь я, нарочно игноря ее сарказм. Люди, которые выпячивают его так открыто, понятия не имею, что такое сарказм и как им пользоваться. Это все равно что дать мартышке миниган, из которого она начнет стрелять по воробьям.

Очкарик молча и тревожно коситься в мою сторону и я, пользуясь моментом, быстро ей подмигиваю. Надеюсь, когда она говорила, что мы - одна семья и одна сатана, то имела ввиду именно то, что я собираюсь сделать, а не просто разбрасывалась словами. Потому что, честно говоря, теперь, когда я сжился с мыслью о чем-то постоянном, настоящем и правильным в моей жизни, разочарование будет... В общем, не тем блюдом, которое я бы хотел слопать на следующий день после Нового года.

— Например, о чем-то связанном с финансами, - делает очень странный жест.

Ага. То есть она, может, и умеет насосать себе на кольцо и заговорить мужика до полусмерти, но вряд ли понимает, откуда он берет деньги. «Моя работа связана с финансами» - это самая «красивая и удобная» формулировка для абсолютно всего. Можно быть помощником главбуха, получать двадцать пять тысяч рэ и гордо называть себя «работником финансов». Можно быть самым младшим клерком в какой-то маленьком банке - и тоже быть работником финансов. А можно быть владельцем самого крупного банка страны и - угадайте, что? - тоже быть работником финансов.

— Я в общем не против, - «делаю» улыбку». - Как раз немного в этом разбираюсь.

— Следователи у нас научились зарабатывать деньги? - Она повторяет тот самый странный жест.

Очкарик потихоньку заходит мне за спину.