Твоя на одну ночь - Ева Ройс

Ноутбук, стоящий на полу, не первую минуту уже оповещал о вызове. Судя по звуку, кто–то звонил по видеовызову.

Все равно. Прижалась спиной опять к стене, обнимая колени руками – выхода нет.

Нет. Нет. Нет…

– Девочка у вас? – услышала я голос восточным с акцентом.

Он доносился из ноутбука, который держал сейчас лысый.

– У нас, – коротко ответил брюнет.

– Покажите.

И они показали неизвестному. Меня, дрожащую, с вновь появившимися на глазах слезами.

– Пожалуйста, помогите… – выдохнула. И больше ничего не смогла выговорить – в горле застрял ком из невысказанных слов, которые утонули в рыданиях.

Мне было больно.

Я здесь одна. Мне никто не поможет.

Холодно.

Я уже не чувствую ног, а руки озябли.

Душно.

Я задыхаюсь, лицо горит, а воздуха недостаточно.

Страшно.

Страх уже полностью завладел мной. Я выдыхаю не углекислый газ, а теплый страх, который остывает и покрывает мою кожу уже вторым слоем.

Тяжело.

Словно весь мир грузом лег на мои плечи.

Я хочу кричать, орать, впиваться ногтями в кожу. Но я не могу! Лишь всхлипываю и дрожу.

Я ничего не могу.

– Что это с ней? – слышу далекий голос. – И почему у нее одежда порвана?

– Истерика у нее, – мрачно ответил кто–то. – Вот и рыдает. Испугалась. А одежду она сама – сбежать пыталась.

Ложь! Ложь!

Мне хочется рассмеяться. Сбежать? Каким образом? Здесь же ничего нет, пустая комната!

Какой нахрен побег?

Но из меня выходит лишь всхлип.

– Сделаю вид, что поверил. А теперь нам следует поговорить наедине.

– А ее убить что ли?

– Просто выйдите отсюда, недоумки! – прошипел кто–то по связи.

И они ушли, при этом не забыв закрыть железную дверь. Надеюсь, больше не придут.

А выхода нет.

Нет. Нет. Его просто нет!

Я вновь потеряла счет во времени. Я сидела, вставала, чтобы размять ноющие мышцы, я глубоко дышала, чтобы прогнать неприятное ощущение во рту – словно горечь разлили.

И я думала. О том, что меня, в принципе, спас от изнасилования звонок по скайпу. О брате, о Джеймсе, обо всем–всем.

Меня всё немного трясло от пережитого. И страх, он остался. Вдруг вот прямо сейчас они зайдут и продолжат начатое? Надо брать себя в руки и не допустить опять истерики. Надо мыслить трезво, холодно, чтобы… Чтобы хотя бы остаться живой, потому что жизнь – самая величайшая ценность, которую потеряв никогда не вернешь. Так что есть два пути: или дать отпор, что для меня физически невозможно – я девушка хрупкого телосложения, даже весом их не смогу “победить”, а они два накаченных озлобленных мужиков, или же как–нибудь да договориться.

И я, конечно, понимала, что они хотят от меня. Точнее, те, кто заказал мой побег. То самое средство отца, его разработки. И, наверное, сейчас от Ника с Джеймсом требовали именно полимер. Только… Они его ни за что не получат, и одна из причин – свидетели, а это мы, априори долго не живут. А самая главная и важная причина – это дело жизни отца, за которую он заплатил дорого, слишком дорого. И, думаю, Джеймс не отдаст им флакончик. Я ему верю, полностью и безоговорочно.

Из размышлений вывел скрип старой железной двери…

Зажмурилась, сильнее прижимаясь спиной к стене. Дурнота поднялась к самому горлу, а от былой собранности не осталось и следа. Я боялась открыть глаза и вновь увидеть их. Дико боялась.

– Элизабет…

Этот голос я бы узнала из тысячи других – сильный, глубокий и родной.

Распахнула глаза, чтобы удостовериться, не послышалось ли мне.

Он был одет в простые брюки и толстовку, вид уставший – в бесконечно карих глазах застыла злость, губы поджаты.

Всхлип вырвался из моих губ совершенно невольно. Как и слезы из глаз.

За секунду мужчина пересек расстояние между нами, осторожно поднял меня со стылого пола, прижал к себе. Настоящий, теплый, не мираж и не сон.