Только между нами - Алайна Салах

Уже не в первый раз я думаю, что, возможно, зря извожу себя угрызениями совести по поводу измены. Пару раз я отказала Роману в сексе, после чего он вообще перестал претендовать на близость. Мы стали похожи на соседей, которые по невыясненным причинам делят одну постель. «Доброе утро», «Сделать тебе кофе?», «Во сколько будешь дома?», «Не знаешь, где лежит обезболивающее?» — наша семейная жизнь превратилась в обмен вот такими формальными фразами. Может быть, Роман давно обо всём догадывается и ему на это плевать? Потому что с недавнего времени от мысли, что у него есть любовница, я не испытываю ровным счётом ничего. Может быть, у нас негласный… как это называется? Открытый брак? Роман всё понимает, но не видит смысла ничего менять, а я… У меня есть любовник, и я просто плыву по течению.

После вчерашнего звонка Матвея все страхи, жившие во мне, но до этого момента прятавшиеся по углам, встретили меня лицом к лицу. Господи, я ведь далеко не тупорылая бессовестная тёлка, которой нравится прятать голову в песок и обманывать всех вокруг. Я всё прекрасно понимаю: как ему неприятно видеть нас с Романом вместе и думать о том, чем мы можем заниматься дома. Едва ли в двадцать три можно достичь того уровня цинизма, когда на это становится наплевать. Но когда Матвей предложил пойти в кино, я испугалась настолько, что готова была купить билет на самолёт и спрятаться в первой же попавшейся стране. Кино. Обычный поход в кинотеатр. Я вдруг ясно представила, как мы идём к кассам на глазах у десятков людей. Матвей, конечно, распускает руки, пытаясь меня приобнять. Разве сможет он просто держать их в карманах? И пугает меня отнюдь не разоблачение измены, а то, что подумают эти самые люди, глядя на нас. Догадаться несложно. Кто эти двое друг другу? Что этот молодой парень делает рядом с женщиной лет на десять его старше, которая явно ему не подходит? В своих классических костюмах и платьях на фоне джинсов и толстовок Матвея я выгляжу как его преподавательница. Ну или та, кто за деньги трахает симпатичного мальчика.

Когда мы находимся в стенах его квартиры, спрятанные от всего мира, я чувствую себя в относительной безопасности. Но если этих стен не станет, не уверена, что смогу противостоять любопытным осуждающим взглядам. Общество почти привыкло, что пузатый возрастной толстосум может появиться на публике с прекрасной молоденькой феей, но едва ли это работает в ситуации с женщинами.

Я сажусь в машину, но тронуться с места могу не сразу. Всё представляю лицо Матвея, когда мы увидимся. Вчера я обидела его. Когда мне по-настоящему страшно, я стараюсь укусить первой. Моя защита — всегда нападение. Сука во всех смыслах.

Рассматриваю ли я возможность закончить всё между нами? Не знаю. Рано или поздно придётся решать. Перед сном целый час пыталась представить, что будет, если я найду в себе силы отказаться от наших свиданий. Паника, пронзительное нытьё в сердце и глухая апатия — вот что я ощутила в первые же секунды. Померкший солнечный свет, одиночество, тоска. Рядом с Матвеем мне слишком комфортно и тепло. Господи, ну почему он не может быть чуточку постарше? Хотя бы двадцать восемь или двадцать девять. Насколько реальнее стало бы то, что происходит между нами.

В самое ближайшее время мне нужно родить. Но это ведь совсем не проблема Матвея. Разве в двадцать три хочется заниматься пелёнками или терпеть мои истерики всякий раз, когда тест будет отрицательным? Он и понятия не имеет, какой ворох проблем могут принести ему отношения со мной.

От такого потока мыслей начинает болеть голова. «Хватит», — шикаю я на себя и завожу, наконец, двигатель. Может быть, и хорошо, что Матвей бросил трубку. Может быть, он всё-таки понял, что такая, как я, ему не нужна.

Я встречаю его сразу, как открываются двери лифта. Матвей выходит из кухни в компании айтишника. В руках держит кружку с кофе. Даже удивительно, что в офисе есть человек, который пьёт кофе больше меня.