Только между нами - Алайна Салах

Я теряюсь. Оказывается, я понятия не имею, как себя вести после вчерашнего разговора. Здороваюсь с Ириной, Матвею и Лешкевичу просто киваю.

Он окидывает меня нечитаемым взглядом, безлико роняет «Здравствуй» и продолжает свой путь по коридору. Значит, брошенная трубка отыгрывает и сегодня. Это же отлично. Я сама слишком труслива, чтобы принять решение, так почему бы не перепоручить его тому, кто сильнее, лучше и смелее меня? Давай, малыш, вперёд. Разруби этот гордиев узел. Пошли меня к чёрту, наконец, раз уж у меня не хватает смелости добровольно выключить свет.

Не рассчитав усилий, громко хлопаю дверью в свой кабинет и тут же жмурюсь. В кого я превратилась? Нелогичная, лживая, неуверенная в себе истеричка. Пора включить наконец профессионала: взять себя в руки и сесть работать.

После обеда выбранная мной стратегия не встречаться с Матвеем даёт сбой. Мне необходимы пояснения по той раскладке, которую он прислал, причём необходимы срочно.

— Ты занят? — с подчёркнутой вежливостью спрашиваю я по телефону. — Сможешь ко мне зайти в ближайшее время?

Стук раздаётся через десять минут, дверь открывается. Возле лифта мне не показалось. Матвей обижен на меня. Ну или действительно принял решение.

— Заходи, присаживайся, — указываю я на кресло рядом со своим столом, как будто Матвей оказался в моём кабинете впервые. — Я тебя не сильно отвлекла?

Снова хочется зажмуриться, на этот раз от стыда. Нужно не забыть приплюсовать к нелогичной, лживой, неуверенной в себе истеричке сочный эпитет «дура». Отвлекла-не отвлекла. К чему заискивать? У нас обоих есть рабочие обязанности.

Вопрос Матвей оставляет без внимания и молча присаживается. Я же, напротив, встаю, забираю из принтера распечатанные листы и кладу их перед ним.

— Есть спорные моменты, поэтому решила уточнить. Цифры в билетной кассе указаны за месяц или за квартал?

— За квартал, — всё тем же безликим тоном поясняет он, мельком посмотрев на файл. — Цифру за месяц я не стал выводить, потому что на первом этапе она неинформативна.

Просто удивительно, насколько Матвей другой. Потухший, строгий, отстранённый. И вроде всё в нём настолько знакомо: непокорный завиток у виска, задумчивый излом бровей и белёсый ободок губ, делающий их особенно выразительными. Но вчера это будто был один человек, тёплый и понятный, а сегодня незнакомец, закрытый и далёкий. Внутри тянет и дёргает. Солнечный свет угрожающе начинает меркнуть.

— Что ещё? — спрашивает Матвей, мимоходом цепляя меня взглядом. Полки с книгами для него сейчас куда интереснее.

— Второй лист. Пятая колонка, — говорю я, не в силах перестать разглядывать его ладони, покоящиеся на столе.

Я фанат его рук. В них всё как нужно. Кисть крупная, широкая, пальцы прямые, сильные. Это руки мужчины, а не мальчишки. Ногти тоже правильной формы, а не смешные деформированные огрызки.

Матвей подробно поясняет содержимое пятой колонки, и вопросов к нему больше не остаётся. Мы встаём одновременно. Я выхожу из-за стола, чтобы запереть за ним дверь.

— Больше вопросов ко мне нет? — Его глаза впервые за этот день по-настоящему задерживаются на моём лице. Просят, требуют, умоляют.

Да скажи ты ему что-нибудь! Знаешь же, что обидела, что ему тяжело. Не зря же смотрит так, будто пытается залезть тебе под кожу. Но в горло снова будто песка насыпали. Не могу, не могу.

— Да, это всё. Спасибо тебе за разъяснения.

Его взгляд меняется в ту же секунду: из пытливого и ждущего становится пустым и равнодушным. Кивнув, Матвей разворачивается. Я чувствую себя так, будто меня связали по рукам и ногам. Хочется бежать за ним, но мешают невидимые верёвки. Я открываю и раскрываю рот, покачиваюсь на каблуках, пытаясь освободиться от них.

Удаётся не сразу, но всё-таки удаётся. Срываюсь с места и в два шага оказываюсь рядом с ним.