Право волка - Лана Морриган (2021)

В этот момент Лиля почувствовала его боль. Пронизывающую и скручивающуюся клубком где-то под желудком, мучительную, что мешает думать, дышать, жить!

Вот о чем когда-то говорила Вела. Чувствовать сильные эмоции своей пары: одновременно ужасно и прекрасно.

Мужчина ожидал ответа, ему жизненно необходимо было услышать хоть какие-то слова. Малейший намек на взаимность, да хотя бы слабую надежду на то, что она его не презирает.

— Ты сам отобрал у меня свободу и сам же ее возвращаешь. Я за это должна благодарить?

— Тебе не понять! — рявкнул в ответ.

— А ты попробуй объяснить. Я ничего не слышу кроме приказов и твоего рычания, — Лиля сдерживалась, чтобы не заплакать. Как ни храбрилась, но эмоции просили выход. Уже больше месяца она жила с чужими людьми. И если бы была крохотная возможность увидеться с родителями, разговоры и объяснения, — они помогли бы растопить лед, намерзший между ними.

Мужчина нервно шагнул к двери, замер, и принял решение:

— Я не могу вас потерять, — каждую фразу он произносил обдуманно, тщательно подбирая слова, желая донести все эмоции. — Я чувствую твою боль и ненавижу себя за это. Я понимаю, что поступил подло. Я надеюсь, что ты меня простишь, но сам бы себя не простил.

Затаив дыхание, Лиля слушала исповедь Ара. Он так и стоял, не шевелясь, в ожидании, что его прогонят.

— С каждым днем я все отчетливее слышу удары сердца нашего ребенка, и с каждым днем мне тяжелее отпустить тебя хотя бы на шаг, — девушка накрыла ладошкой еще плоский живот. — Я стараюсь все исправить, стараюсь… но выходит то, что выходит. Мой страх сильнее разума.

Слова Ара, пропитанные болью, были последней каплей, и Лиля расплакалась. Слезы катились по щекам, собираясь на подбородке. Она чувствовала его боль, она слышала его боль и понимала ее. Боль — это универсальный язык, эсперанто чувств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я понимаю, — этих двух слов было достаточно, чтобы мужчина обернулся. — Да. Понимаю и чувствую.

Накопившаяся усталость дала выход. У нее было слишком много времени для размышлений, и мысли не утешали. Так быстро потерять своих близких… Родители без сомнений отпустили ее «во взрослую жизнь», не поинтересовавшись, а все ли действительно хорошо. Даня, который так легко отказался от нее, не желая выяснить причину.

Она понимала, что это к лучшему, но мысли кружились в голове часами, оставляя на душе печать одиночества. И в ней уже не обвинить Ара, ведь мог быть кто-то другой, другие обстоятельства, а результат остался бы прежним — она одна.

— Не плачь, — и это был не приказ, а просьба, похожая на мольбу.

— Я не из-за тебя, — всхлипнула и совсем некрасиво вытерла лицо рукавом пижамы.

— Мне от этого не легче.

Зверь тянул Ара подойти ближе. Но Лиля сама пробежала несколько шагов и уткнулась лицом в мужскую грудь. Стиснула со всей силы в объятиях и, не переставая, рыдала. Мужчина не ожидал, растерялся, но отмерев, обнял в ответ, мягко поглаживая спину.

— Константина позвать?

— Нет, — жалобно пропищала девушка в ответ. — Я сейчас успокоюсь.

Боясь пошевелиться и спугнуть, Ар не предпринимал никаких шагов. Сдерживал себя, хотя хотел подхватить девушку на руки и усадить к себе на колени, стереть слезы с ее лица и пообещать, что все будет хорошо.

— Меня полтора месяца никто не обнимал, — оправдываясь, Лиля потерлась лицом о мужскую рубашку, осушая слезы. — Никогда не думала, что это так важно.

— Я не в обиде, — Ар пытался отшутиться.

Он прикоснулся к волосам, пропустил сквозь пальцы пшеничную прядь. Зверь урчал от удовольствия, наслаждаясь близостью пары, вдыхая ее запах.

— Это, наверное, гормоны. Да, скорее всего, — успокоила себя Лиля, всхлипнув.

— Угу, — согласился Ар и втянул аромат волос, уткнувшись в макушку. Он мог вечность стоять так, держа девчонку в объятиях.