Будущий мой - Юлия Бонд (2020)

— Она так ругалась на вас во время родов. Но теперь хочет видеть. Можете пройти со мной, — женщина мило улыбается, а мне что-то совсем не весело. Так и представляю крики своей малышки: "Старый извращенец, садист".

Я плетусь за медиком, стараясь не отставать. По позвонку бежит холодок, когда мы приближаемся к заветной двери в коридоре. Женщина вручает мне стандартный набор: халат, бахилы, повязка и чепчик. В спешке всё надеваю, и просто на негнущихся ногах плетусь дальше.

Останавливаюсь возле нужной палаты, но долго не решаюсь зайти. Что сказать? Как улыбнуться? Чёрт. Впервые в жизни я не знаю, как себя повести. Когда родился Макс, я был слишком молод, чтобы полностью осознать всю ситуацию. Тогда меня просто поставили перед фактом, что я стану отцом. Сейчас, спустя двадцать лет, я вижу все в другом цвете. По ту сторону двери — весь мой мир. Моя любимая маленькая девочка, ставшая для меня смыслом жизни и два крохотных карапуза, которых я люблю больше всего на свете, не считая Машки.

Одним рывком открываю дверь. Делаю несмелые шаги, замирая на месте. На больничной койке лежит моя девочка. Бледная вся, замученная, но такая счастливая. Маша поднимает на меня взгляд и широко улыбается.

— Привет, — произносит крошка одними лишь губами.

Я опускаюсь перед ней на колени. Беру холодную руку в свою ладонь и подношу к губам, чтобы поцеловать каждый пальчик.

— Как ты, моя хорошая? — Я не узнаю собственного голоса. От самоуверенного Сокола не осталось и следа.

— Паршиво, но чертовски счастливая.

— Спасибо тебе, девочка моя. Ты даже не представляешь, что для меня сделала, — в это трудно поверить, но я плачу. Глаза наполняются слезами счастья, и я не сдерживаю их.

— Знаешь, Сокол?!? — Протягивает малышка. — Я хотела тебя убить, когда рожала. Но сейчас мне хочется, чтобы ты всегда был рядом и никогда не уходил.

Я улыбаюсь заявлению крошки и поднимаюсь с колен, чтобы поцеловать её. Нежно касаюсь скул, щек, а потом задерживаюсь на любимых губах.

— Посмотри на них. Они такие сладкие. — Машка кивает головой в сторону кювезов и я охотно подхожу к двум крохотным комочкам.

Перевожу взгляд с одного на другого. Боже. Какие же они маленькие. Вот лежит сын. Точно он. И совсем не потому что одет в голубой костюмчик. Нет. У него серьезное лицо. Насупившиеся брови, плотно сжатые губы, да и вообще, это пацан. Точная копия меня, как мне кажется. Дочка. Такая нежная, милая. Круглые розовые щёчки, аккуратные маленькие губки. Она забавно хмурит носик во сне, когда я тянусь к ней, чтобы прочитать розовую бирку на её крохотной ручке: "Соколовская М.К., 20.08.2013, 16:55, девочка, 2900 гм., 49 см".

Через три дня. Я снова меряю шагами вестибюль в Одесском роддоме. Зверь заметно нервничает, всё время поглядывая на часы. В коридоре появляется Маша и две медсестры, держащие на руках моих детей. Я смотрю на свою крошку, широко улыбаясь. Моя любимая девочка. Она просто светится от счастья. Я тянусь к малышке, обнимая за талию и целуя в щеку. Зверь тактично оттесняет меня в сторону, а затем крепко сжимает Машку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Папа, я тоже тебя рада видеть. — Машка хлопает по отеческому плечу, глотая слёзы радости. — Спасибо, что ты есть, мой любимый папочка.

— Это тебе спасибо, мышка. Ты сделала меня самым счастливым. Боже, я дед в сорок один год.

— Ну, ты же хотел со мной породниться и стать дедом, забыл? — Я криво ухмыляюсь, вспоминая события годичной давности, когда Зверь застал меня в своём бассейне.

— Хотел, только я думал, мы вместе с тобой дедами станем, Сокол. А так, получается, не справедливо. Кто-то в сорок — отец, а кто-то — дед.