Будущий мой - Юлия Бонд (2020)

— Ой, да ладно вам уже. — Улыбается Машка, наблюдая за нашей очередной словесной перепалкой. — Не надоело одно и тоже мусолить? Дома за стаканом виски разберётесь.

— Я могу поехать с вами, мышка? — Зверь бросает взгляд на Машку, а затем на меня. Я отвечаю кивком головы, забираю из рук медсестры сына и передаю Зверю.

— Нужно, дружище. Без тебя не было бы такой большой семьи Соколовских. Вот, тебе наследника доверяю. Донесешь до машины?

— Обижаешь. Конечно. Донесу. Кстати, а как вы решили назвать детей?

— Рая и Костик, — отзывается Машка.

— Да ладно? — Зверь удивлённо ведёт бровями, а затем не сдерживает своих эмоций и широко лыбится, сияя, как стоваттная лампочка.

Друг склоняется над моим сыном и тихо шепчет:

— Ну, что, теска, Константин Олегович, будешь дружить со своим дедом?

— Папа, как думаешь, мама была бы рада стать бабушкой? — Машка заглядывает в глаза отца, заметно хмурясь. Так всегда происходит, когда девочка вспоминает о Рае, своей маме.

— Машка, мама была бы на седьмом небе от счастья. Самое дорогое, что могут подарить родителю его дети — это внуки.

Машка одобрительно кивает головой и берёт меня под руку, когда я несу свою маленькую дочку к машине, следуя за Зверем.

Бонус

Прошло 3 года

(сентябрь 2016 года)

Рабочий день походит к концу. Я нажимаю на компьютере «Завершить работу», допиваю остывший кофе и, сложив в сумочку своё барахло, поднимаюсь со стула. Окидываю взглядом зал судебных заседаний и глубоко вздыхаю, ощущая в сердце радостные нотки.

— Уже уходишь? — за спиной раздаётся низкий бархатный голос, и я оборачиваюсь.

Поднимаю взгляд на высокого мужчину, который в этот момент снимает с себя чёрную мантию, слаживает её пополам и кладёт на стул.

— Таки да. Шесть часов, Эдуард Сергеевич, — улыбаюсь.

— А повестки? Подготовила?

— Конечно же. Повестки подготовила, отправила сторонам и положила на ваш стол всю входящую корреспонденцию.

— Умница, — отзывается начальник. — Чтобы я без тебя делал?! Ты же настоящее сокровище, — широко улыбается, сверкая черными глазами подобно софитам над театральной сценой.

— Ой, я вас умоляю. Какое там сокровище?! Всего лишь секретарь судебных заседаний, — отвечаю я, отмахиваясь от комплиментов, которые, честно говоря, звучат с неким подтекстом.

— Это временно. Машенька, — на моём имени мужчина делает некий акцент, будто смакуя каждую букву.

Я глотаю в горле колючий ком. Прячу алый румянец на раскрасневшемся лице и делаю вид, что не вижу никаких тонких намёков со стороны босса.

— Через полгода, максимум — год, ты станешь моей помощницей, а когда тебе исполнится двадцать пять лет, то я помогу тебе стать судьёй, — мужчина делает в мою сторону размашистые шаги, а я отступаю назад до тех пор, пока мои ягодицы не вжимаются в стену.

— Оно «мене» не надо. Спасибо за заботу, Эдуард Сергеевич.

— Брось. Какой я тебе Эдуард Сергеевич? — недовольно фыркает босс, закатывая глаза вверх. — Зови меня просто Эдик. Я же не старый, ведь так? Или тебя пугает разница в двенадцать лет, а?

— Нет. Не пугает, — пожимаю плечами. — Но мы же с вами коллеги и подобное обращение — излишняя фамильярность, честное слово.

— Фамильярность, — ухмыляется начальник. — Я, что имею тебе сказать.

— Не надо. Не имейте, — я выставляю перед собой руку и предупреждающе киваю головой, когда между нами с боссом остаётся ничтожно маленькое расстояние.

— А я-таки скажу. Чего ходить вокруг да около?!

— Эдик, не надо, — повторяю, как мантру, понимая, что последует за его этим «имею сказать». — Я же замужем.

— И что? Я, как бы, тоже женат. Муж не шкаф — подвинется.

— Это не про моего мужа, — заявляю на полном серьёзе, поднимая подбородок вверх и расправляя плечи.