Платина и шоколад - Чацкая Настя

­— Я бы подержался за её попку, — он хохотнул, и тут же послышалось согласное мычание Блетчли.­

­— Трахаешь её, а? Скажи, что нет. Я бы тоже не прочь подловить её в темном уголке. ­

­Снова приглушённый гогот, который резко оборвался, стоило капитану и вратарю поймать взгляд Драко. Он понимает значение их какого-хера-с-ним-происходитвзгляда. Он и сам не знал, какого хера. Просто чувствовал, как что-то внутри не даёт им позволить говорить о грязнокровке подобные вещи. Даже он сам этого не делал.­

­Он сам не позволял себе думать о том, как трахал бы её.­

­Трахал бы, трахал. ­

­Трахал. Это слово настойчивым звоном повисло в голове, отдаваясь от стенок черепа и замирая, закручиваясь в образы. Живые, движущиеся.­

­Дышащие.­

­Влажные.­

­У них был привкус корицы.­

­Однако в следующую же секунду Малфой растягивает губы в ухмылке.­

­— Повелись, идиоты? Ловите, ебите. Мне до одного места. ­

­Он заводит волосы назад, пропуская их сквозь холодные пальцы. А затем разворачивается и шагает в сторону раздевалок своей неспешной походкой, разминая шею на ходу.­

­— У нас еще тренировка, Малфой! ­

­— Мне нужно уйти.­

­Вот так вот просто — и ни слова в противовес.­

­Малфой не знал, почему они до сих пор слушаются его. Ведь отца уже не было, и никто не подкупал это плебейское преклонение, которое преследовало его с самого первого курса. Или, скорее, всю жизнь. Люди всегда стремились угодить ему. Даже те, кто был на одной ступени с ним — такие же чистокровные, такие же обеспеченные. Сделать так, чтобы Драко одобрительно кивнул. И это означало бы в высшей степени похвалу. ­

­Или означало, что через Драко они пытались вылизать задницу его отцу. ­

­Малфой покривился от этой мысли, вошел в помещение раздевалки и начал стаскивать с себя форму, отбрасывая её на лавку. ­

­А возможно, в этом была суть всех аристократов — преклоняться друг перед другом, тщательно полируя друг друга языками и лестью. Тогда почему сам Драко никогда не делал этого? ­

­Он всегда был пешкой, ощущая себя королём. Он был пешкой в руках отца. Пешкой, которую не щадили и которой делали первый шаг в каждой игре. Но каким-то образом она никогда не бывала съедена. В этом была тактика Люциуса. Отец был поразительным стратегом, у которого всё было схвачено. Все и всегда. Нужные люди подкуплены. Да и не только люди. ­

­Драко воплощал в себе две роли сразу. Две грёбаных сильнейших роли для своего отца — был его сильной и слабой стороной. Люциус был слишком уверен в нём. Слишком хорошо знал, что сын не осмелится предать его.­

­А сын предал.­

­Сын осмелился.­

­Драко разделся, проходя в душ и открывая воду так, чтобы горячие струи ударили прямо в лицо.­

­ «Чистая кровь и грязное тело».­

­Снова она в его голове. Ни с того, ни с сего.­

­— Сука. ­

­Он оскалился, ударяя кулаком по каменной стене. Снова и снова, пока кожа на костяшках не рассеклась. Боли всё равно не было. Просто жжение. Просто горячо.­

­И горячая кровь по пальцам, смешиваясь с горячей водой.­

­Маленькая сука, почему она позволяет себе говорить те вещи, которых бы не позволил сказать никто другой? Драко опускает руку и упирается в стенку лбом, ощущая, как прямые струи лупят в выступающие на шее позвонки, и наблюдая за тем, как кровь капает с его пальцев на пол, смываемая водой. ­

­Чистая кровь. Чистая. ­

­Видишь, какая она чистая, Малфой? ­

­Смотри. Гордись.­

­Вот оно — твое величие. Вытекает из тебя как из дырявой бочки.­

­Он закрыл глаза, стоя так целую вечность, гоня мысли. Гоня от себя подальше, и постепенно они начали затихать. Будто успокаиваясь, укладываясь в прежнем хаосе друг на друга. Но они замерли, недвижимые. ­

­Вместе с отцом. ­

­Вместе с Грейнджер. От этого становилось легче.­