Оглянувшись на парня, я увидела, что он вжался в кресло, вцепившись руками в подлокотники. Зря он испугался, ведь всем ясно, что с него взятки гладки: он в больнице никто и звать никак, а потому никакой ответственности априори не несет. Зато Ладоге и Жанне действительно есть чего опасаться.

– А теперь напомните нам, доктор Ладога, – вкрадчиво проговорил Добров, – на предмет чего к вам обратилась данная Нина Митина?

Иван опустил глаза и некоторое время изучал носки собственных ботинок. Затем он произнес нетвердым голосом:

– Ей требовалось удаление рубцовой ткани.

– Возникшей в результате… – продолжал давить главный, сверля хирурга недобрым взглядом.

– Собачьего укуса, – едва слышно проговорил Ладога, не глядя на Доброва.

– То есть, – повышая голос, резюмировал тот, – к вам обратилась пациентка, которой требовалось простейшее хирургическое вмешательство, – собачка ее покусала, видите ли, болонка или йоркширский терьер, не ротвейлер! И вы, доктор Ладога, вместе с Жанной Афанасьевной и своей славной бригадой угробили двадцатилетнюю девушку во время плановой операции!

Тишина, повисшая в аудитории, казалась мертвой. Никто не кашлянул, не вздохнул, не охнул – было так тихо, словно все мы находились в открытом космосе.

– В общем, так, – подытожила Охлопкова. – Мы проведем тщательное расследование и выясним причины гибели пациентки. А пока что я отстраняю от работы вас, Жанна Афанасьевна, и вас, Кира Васильевна. Надеюсь, заведующий хирургией сам разберется со своими кадрами.

По окончании рабочего дня я поскреблась в дверь Охлопковой. Увидев меня, она удивленно вскинула брови.

– Только не говорите, что и у вас что-то случилось, Агния Кирилловна! – умоляюще воздев руки, воскликнула она.

– На самом деле… То, что произошло с Жанной, должно было произойти со мной.

– Вы о замене? – прервала меня заведующая. – Не говорите глупостей: вы опросили пациентку как положено, оставили отчет для Рыковой, а вина целиком лежит на бригаде. Вы не принимали участие в операции, предупредив меня заранее, поэтому…

– И все же это я должна была давать наркоз! – упрямо перебила я. – Это должно было произойти со мной!

Охлопкова сняла очки, сложила дужки и устало потерла переносицу.

– Радуйтесь, что не с вами, – со вздохом произнесла она. – Неизвестно еще, чем это закончится: отец умершей нанял адвоката, и я уже имела с ним неприятную беседу. Семья грозится подать в суд и стребовать с больницы компенсацию – это уже не говоря о резонансе: кажется, пациентка занималась журналистикой, и ее коллеги по цеху могут попортить нам нервы!

* * *

Дома я не находила себе места от волнения. Покормив Анютку, прибрала в гостиной и хотела помочь Ларисе с готовкой, но она отвергла мое предложение.

– Слушай, отдохни, а? Ты как маятник, честное слово, – в глазах от тебя рябит! Вот папа придет, может, это тебя успокоит?

Андрей не мог не заметить, что со мной творится. В отличие от Олега, который всегда умел утешить, когда мы жили вместе, Андрей несколько суховат в том, что касается выражения чувств, но мне иногда кажется, что это оттого, что он просто не знает, как помочь.

– Ты ни в чем не виновата, – сказал он, когда я вкратце изложила причины своего беспокойства. – Радуйся, что избежала неприятностей!

Слово в слово Андрей повторил сказанное Охлопковой, но это ничуть меня не ободрило.

– Скорее всего, виновата анестезистка, – продолжал он между тем. – Перепутала – с кем не бывает? Ну, и Жанне твоей достанется, ведь это она отвечает за работу своей медсестры!