Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Однако же любое привидение, безусловно, способно, прогуливаясь по старинному замку, не скрипеть при этом ступенями. Впрочем, они уже больше и не скрипели. И тут, склонившись над перилами, я увидел эту тень вновь. Но только теперь абсолютно отчетливо. Луна, осветив ее, заставила вспыхнуть как факел. Я узнал Робера Дарзака!

Он спустился в первый этаж и пересекал вестибюль, подняв голову, как будто чувствовал на себе мой взгляд. Инстинктивно я отступил назад, затем занял свой наблюдательный пост вновь. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дарзак исчезает в коридоре ведущем к лестнице в другом конце здания. Что все это значит? Что делал Робер Дарзак ночью в Новом замке? Почему он пробирался с такими предосторожностями? Тысячи подозрений промелькнули у меня в мозгу, или, вернее, все мои мрачные мысли охватили меня с новой силой, и по следам Дарзака я бросился на поиски «Австралии».

Я оказался у коридора именно в тот момент, когда он, уже миновав его, начал с теми же предосторожностями подниматься по источенным временем ступеням противоположной лестницы. Притаившись в коридоре, я видел, как он остановился на первой площадке и толкнул какую-то дверь. Затем он исчез, быть может, оказался в тени или вошел в комнату. Я быстро вскарабкался по лестнице к этой двери, нашел ее запертой и, убежденный, что он находится там, трижды постучал. Сердце мое готово было выскочить из груди. Все эти комнаты заброшены и необитаемы. Что же понадобилось Роберу Дарзаку в одной из них этой ночью?

Прошло минуты две, показавшихся мне бесконечными, и так как никто не отвечал, а дверь не открывалась, то я постучал вновь. Наконец скрипнули петли, распахнулась дверь и Робер Дарзак, появившийся на пороге, спросил меня самым естественным образом:

— Это вы, Сэнклер? Что вам надо, мой друг?

— Хотел узнать, — сказал я, сжимая в кармане револьвер, и голос мой прервался, ибо в глубине души я испытывал страх, — хотел узнать: что вы здесь делаете? Здесь и в такой час?

Дарзак чиркнул спичкой, освещая комнату.

— Вы же видите, — ответил он, — собираюсь ложиться.

Он зажег свечу и поставил ее на стул, так как в этой запущенной комнате не было даже захудалого ночного столика. Стул да железная кровать в углу, которую, вероятно, принесли сюда днем, — вот и вся мебель.

— Я полагал, что сегодня вы, госпожа Дарзак и профессор Станжерсон ночуете в первом этаже «Волчицы».

— Помещение там маленькое, и я мог бы стеснить госпожу Дарзак, — усмехнулся бедняга. — Поэтому я попросил Бернье поставить для меня кровать здесь. И потом, мне безразлично, где устроиться на ночь, — я ведь все равно не сплю.

На минуту мы замолчали, и мне стало стыдно за мои нелепые подозрения. Раскаяние было столь велико, что я признался во всем: и в своих низких предположениях, и в том, как, заметив его таинственно бродящим ночью по замку, решил, что имею дело с Ларсаном, и отправился на поиски «Австралии». Я не скрыл от него также и то, что все свои надежды я возлагал именно на эту «Австралию».

Он выслушал меня с горькой улыбкой, спокойно закатал рукав, приблизил свою обнаженную руку к свече и показал родимое пятно, которое меня так занимало. Я отказался его разглядывать, но он заставил меня даже прикоснуться к нему.

— Вы можете спокойно его потереть, — сказал Робер Дарзак, — оно не сойдет.

Со слезами на глазах я просил у него прощения, но он еще заставил меня сильно потянуть его за бородку и убедиться, что она не останется в моей руке. Только после этого он отпустил меня спать, и я ушел, обозвав себя дураком.

XVII. Злоключения Старого Боба