Дама в черном - Гастон Леру (1993)

Что касается Дамы в черном, то было видно, какие небывалые усилия она прилагала, чтобы скрыть чувство ужаса, сквозившее, несмотря ни на что, в ее взгляде и заставлявшее ее нервно сжимать руку сына. Робер Дарзак тоже был мрачен и решителен, как представитель правосудия. Но еще более увеличило всеобщее беспокойство появление во дворе Карла Смелого дядюшки Жака, Вальтера и Маттони. Все трое были вооружены и молча расположились перед дверью Четырехугольной башни, получив от Рультабиля категорический приказ не выпускать никого. Госпожа Эдит спросила преданных ей Маттони и Вальтера, что все это значит и против кого направлено, но, к моему великому удивлению, слуги ей не ответили. Тогда с решительным видом она встала перед входом к Старому Бобу и, раскинув руки, как бы желая преградить собой дверь, воскликнула хриплым голосом:

— Что вы будете делать? Вы собираетесь его убить?

— Нет, — глухо ответил Рультабиль, — мы собираемся ЕГО судить. А чтобы судьи не сделались палачами, мы оставим наше оружие и поклянемся, над телом Бернье, что каждый из нас безоружен.

Он увел нас в привратницкую, где матушка Бернье продолжала стонать у тела своего мужа. Там мы выложили все наши револьверы и произнесли клятву, которую требовал Рультабиль. Только госпожа Эдит не захотела расставаться с оружием, о котором, оказывается, Рультабиль прекрасно знал. Однако репортер в конце концов сумел ее убедить, что безоружной она будет чувствовать себя гораздо спокойнее, и забрал у нее револьвер.

Затем Рультабиль под руку с Дамой в черном вернулся в коридор, а мы последовали за ними. Но вместо того, чтобы, как все этого ожидали, направиться к гостиной Старого Боба, он подошел к двери в комнату Лишнего тела и, вынув специальный ключ, о котором я уже говорил, открыл ее.

Войдя в бывшую комнату господина Дарзака, мы с удивлением увидели на его письменном столе чертежную доску, акварель, над которой он трудился бок о бок со Старым Бобом в его кабинете под башней Карла Смелого, а также маленький стаканчик с красной краской и погруженную в него кисточку. Наконец на середине стола очень удобно расположился древнейший череп человечества, опираясь на свою окровавленную челюсть.

Пока мы с недоумением поглядывали на Рультабиля, он закрыл дверь на задвижку и взволнованно произнес:

— Садитесь же, господа, прошу вас.

Стулья стояли вокруг стола, и мы заняли места с возрастающим чувством тревоги и какого-то болезненного суеверия. Тайное предчувствие подсказывало нам, что эти обыкновенные предметы скрывали потрясающее объяснение одной из наиболее страшных драм. Череп посреди стола, казалось, смеялся над нами, как Старый Боб.

— Вы видите, — продолжал Рультабиль, — что имеется еще и свободный стул, а значит, одним стулом больше — одним телом меньше. Отсутствует господин Артур Ранс, но мы не можем больше его ждать.

— Возможно, он как раз и располагает доказательством невиновности Старого Боба, — сказала госпожа Эдит, которую все эти приготовления встревожили сильнее других. — Я прошу госпожу Дарзак присоединиться ко мне и уговорить этих господ ничего не предпринимать до возвращения моего мужа.

Она еще не закончила говорить, а Дама в черном еще не успела вмешаться, как вдруг в коридоре послышался сильный шум, стук в дверь и голос Артура Ранса, просивший его немедленно впустить.

— Я принес маленькую булавку с рубиновой головкой! — прокричал он.

Рультабиль открыл дверь.

— Наконец-то, — сказал он, — вот и вы!

Мне показалось, что Артур Ранс просто в отчаянии.

— Что здесь случилось? — встревоженно спросил он. — Новое несчастье? Когда я увидел запертые ворота и услышал затем молитвы по умершему, то подумал, что опоздал, и вы уже казнили Старого Боба.

Тем временем Рультабиль вновь закрыл дверь на задвижку.

— Старый Боб жив, а Бернье умер! Садитесь же, сударь, — вежливо предложил мой друг.