Ночной администратор - Джон Карре (2016)

Джед плыла по течению, как всегда, когда в ее жизни происходил сбой. Обычно это продолжалось до тех пор, пока очередной мужчина, или очередная безумная вечеринка, или очередное семейное несчастье не направляли ее в другое русло, что она потом называла либо знамением судьбы, либо желанием обрести пристанище, либо взрослением, либо потехой, а теперь – уже не с прежней беспечностью – устройством собственных дел. В таком состоянии она хваталась за все сразу, совсем как гончая, которая была у нее в детстве, полагавшая, что если быстро добежать до угла, наверняка что-нибудь найдешь. Но гончая довольствовалась собачьей жизнью, состоящей из бессвязных эпизодов. А Джед давно размышляла над тем, к чему ведут вроде бы бессвязные эпизоды ее жизни.

И в Нассау сразу после отъезда Роупера и Джонатана Джед развила бурную деятельность. Сходила к парикмахеру и к портному, наприглашала в дом кучу гостей, участвовала в женском турнире по теннису в Уиндермир-кей, принимала любые приглашения, купила папки для хранения хозяйственных документов, связанных с подготовкой зимнего круиза, позвонила капитану «Паши» и экономке, составила меню, наметила порты, где должны были складироваться продукты, хотя и знала, что Роупер все переделает по-своему.

Но время тянулось слишком медленно.

Она подготовила Дэниэла к возвращению в Англию, сводила по магазинам, пригласила друзей-ровесников (а ведь Дэниэл терпеть их не мог и не скрывал этого), устроила им пикник на пляже, притворяясь, будто Корки интересен ей не меньше, чем Джонатан, – честно, Дэнс, правда, он прелесть? – и всеми, ну всеми силами пыталась не замечать, что, как только они переехали с Кристалла, Коркоран стал дуться и важничать и выражать ей неодобрение, в точности как ее старший брат Уильям, который трахал каждую встречную девчонку, но считал, что его сестра должна хранить девственность до могилы.

Однако Коркоран был даже хуже, чем Уильям. Он решил быть ее дуэньей, ее сторожевым псом и тюремщиком. Норовил прочесть ее письма, прежде чем она успевала распечатать их, подслушивал телефонные разговоры и совал нос во все укромные уголки ее жизни.

– Коркс, дорогой, ты утомляешь меня, ты же знаешь… Я начинаю себя чувствовать как Мария Стюарт. Знаю, что Роупер велел тебе присматривать за мной, но, может, ты хотя бы часть дня побудешь один?

А Коркоран ходил за ней хвостом, сидел в гостиной в панаме и с газетой в руках, когда она говорила по телефону, болтался на кухне, когда она варила вместе с Дэниэлом «тянучку».

И в конце концов, как и Джонатан, Джед ушла глубоко в себя. Перестала болтать, перестала – в отсутствие Дэниэла – разыгрывать веселость, перестала считать часы и минуты и вместо этого отправилась в долгое странствие по ландшафтам внутреннего мира. Джед думала об отце и о его чувстве чести, которое всегда считала ненужным атавизмом, и открыла, что в действительности эта честь значила для нее больше, чем все дурные ее последствия: продажа дома и лошадей, и переезд родителей в эту ужасную лачугу в старом имении, и постоянный гнев дяди Генри и других опекунов.

Джед думала о Джонатане и пыталась уяснить свое отношение к тому, что он работает против Роупера. Подобно своему отцу, она силилась разобраться, насколько хорош и насколько дурен ее выбор, но пришла только к одному выводу – Роупер произвел в ее жизни катастрофический переворот, а Джонатан отнесся к ней по-братски, как никто еще не относился, и ей даже понравилось, что он видит ее насквозь, ведь он увидел и хорошее, что она хотела бы вытащить на свет божий, отмыть и пустить в употребление. Например, хотела снова быть рядом с отцом. Хотела снова быть католичкой, хотя каждый раз, когда она думала об этом, в ней просыпался озорной сорванец. Хотела твердой почвы под ногами и на этот раз готова была сражаться. Даже согласилась бы терпеливо слушать ворчание несносной матушки.