Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

Квадратная гостиная, куда она провела Роберта, в каждом крохотном украшении, в каждом предмете обстановки несла отпечаток бедности. Рабочий, обставляющий свою крошечную гостиную полудюжиной стульев из тростника, столом Пемброук, голландскими часами, маленьким зеркалом, фаянсовым пастушком и пастушкой и набором безвкусных чайных подносов, использует наилучшим образом свои скудные средства и обычно ухитряется добиться некоторого уюта; но леди, теряющая прекрасную обстановку дома, который она вынуждена покинуть и поселиться в небольшом жилище с жалкими остатками, приобретенными каким-нибудь милосердным другом на распродаже ее имущества, — эта леди отмечена печатью изящного разорения и безвкусной бедности, несопоставимой по несчастью с любой другой стадией, какой может достигнуть нищета.

Комната, которую рассматривал Роберт Одли, была обставлена убогими остатками, ухваченными от разорения, настигшего неблагоразумную школьную учительницу на Кресчент-Вилла. Пианино, шкаф, слишком большой для комнаты, мрачный в своем пышном великолепии, с позолоченными лепными украшениями, края у которых откололись; и карточный столик на тонких ножках составляли основные предметы обстановки. Потертый клочок брюссельского ковра покрывал центр комнаты и образовывал оазис из роз и лилий в пустыне выцветшего зеленого половика из грубой шерстяной материи. Заштопанные портьеры закрывали окна, на которых висели проволочные корзинки с какими-то ужасными растениями из семейства кактусовых, росшие вниз, словно какой-то сумасшедший класс растительности, чьим колючим, похожим на пауков отросткам взбрело в голову стоять на головах.

Мягкую зеленую скатерть на карточном столике украшали безвкусно переплетенные ежегодники и книжки о красоте, но эти литературные шедевры не привлекали внимания Роберта Одли. Он уселся на один из шатких стульев и терпеливо ожидал прихода школьной наставницы. Он слышал гул полудюжины голосов в соседней комнате и треньканье на вконец расстроенном пианино.

Он ожидал уже около четверти часа, когда дверь открылась и хорошо одетая леди со следами былой красоты на лице вошла в комнату.

— Мистер Одли, я полагаю, — промолвила она, делая Роберту знак садиться и располагаясь в кресле напротив. — Надеюсь, вы извините меня, что я заставила вас ожидать, но мои обязанности…

— Это мне следует извиниться за то, что я побеспокоил вас, — вежливо ответил Роберт, — но причина, побудившая меня нанести вам визит, весьма серьезна. Вы помните ту леди, чье имя я написал на карточке?

— Конечно.

— Могу я спросить, знаете ли вы что-нибудь о ней с тех пор, как она покинула ваш дом?

— Очень мало. Почти ничего. Мисс Грэхем, я думаю, получила место в семье врача в Эссексе. Именно я дала ей рекомендацию для этого джентльмена. Больше я ничего о ней не слышала.

— Но вы переписывались с ней? — нетерпеливо спросил Роберт.

— Нет.

Мистер Одли некоторое время оставался в молчании, мрачные мысли тенью легли на его лицо.

— Могу я спросить, не посылали ли вы телеграфного послания мисс Грэхем в начале сентября о том, что вы серьезно больны и хотели ее увидеть?

Миссис Винсент улыбнулась, услышав этот вопрос.

— У меня нет оснований для такого послания, — ответила она, — я в жизни никогда серьезно не болела.

Роберт Одли помедлил, прежде чем задать следующие вопросы, и что-то быстро написал карандашом в своей записной книжке.

— Если я задам вам несколько прямых вопросов о мисс Люси Грэхем, мадам, — промолвил он, — не окажете ли вы мне любезность ответить на них, не спрашивая у меня причины, побудившей делать подобные расспросы?

— Вероятно, — ответила миссис Винсент. — Я не знаю ничего плохого о мисс Грэхем, и у меня нет причин делать тайну из того немногого, что я знаю.

— Тогда не назовете ли вы дату, когда молодая леди впервые пришла к вам?