Тайна леди Одли - Мэри Брэддон (2009)

«Почему меня охватил тот необъяснимый страх? — думал он. — Почему я почувствовал странную тайну в исчезновении друга? Было ли это предостережением или мономанией? А что, если я не прав? Что, если цепочка улик, которую я собирал по звеньям, сплетена из моей глупости? Что, если это здание ужаса и подозрения всего лишь собрание причуд — нервические фантазии страдающего ипохондрией холостяка? Мистер Харкот Толбойс не усмотрел ничего в событиях, из которых я создал страшную тайну. Я разложил перед ним отдельные звенья цени, и он не признает их соответствия. Он не может собрать их воедино. — Он горько улыбнулся и покачал головой. — В моей записной книжке образец почерка, который является доказательством этого заговора. Мне остается только раскрыть темную сторону секрета госпожи».

Он не пошел в деревню, остался в лугах. Церковь располагалась немного позади широко раскинувшейся Хай-стрит, тяжелые деревянные ворота вели с церковного двора на широкий луг, окруженный журчащим ручьем и спускавшийся в долину, поросшую густой травой, где паслись коровы.

Роберт не спеша поднялся по узкой дорожке, ведущей к воротам на церковный двор. Тишина безлюдного пейзажа соответствовала его мрачному настроению. Одинокая фигура старика, ковыляющего к перелазу через изгородь на дальнем конце широкого луга, была единственным живым существом, которое видел молодой человек на обозримом пространстве. От разбросанных домов на длинной Хай-стрит медленно поднимался дымок, что было единственным свидетельством человеческой жизни. Медленное движение стрелок на старых церковных часах служило единственным признаком, по которому путешественник мог догадаться, что медлительный ход деревенского времени в деревне Одли еще полностью не остановился.

Да, был еще и другой знак. Когда Роберт открывал ворота церкви и бесшумно входил за маленькую ограду, до него донеслось торжественное звучание органа, хорошо слышное через полуоткрытое окно колокольни.

Он остановился и начал слушать торжественные звуки задумчивой мелодии, звучавшие как импровизация превосходного исполнителя.

«Кто бы поверил, что в церкви Одли может быть такой орган? — подумал Роберт. — Когда я был здесь в последний раз, местный учитель аккомпанировал детям лишь с помощью нескольких простых аккордов. Я никогда не думал, что старый орган может так звучать».

Он помедлил у ворот, не осмеливаясь нарушить очарование, навеянное печальной игрой органиста. Музыка органа, то нарастающая во всю мощь, то затухающая до низких шепчущих тонов, неслась к нему сквозь туманную зимнюю атмосферу, и благотворно воздействовала на него, утешая в тревоге.

Он мягко закрыл ворота и пересек небольшой кусочек земли, усыпанный гравием у дверей церкви. Дверь была оставлена открытой — возможно, органистом. Роберт Одли распахнул ее шире и вошел в квадратную крутую галерею, из которой узкая каменная лесенка, извиваясь, вела вверх на хоры и колокольню. Мистер Одли снял шляпу и открыл дверь между галереей и основным помещением церкви.

Он неслышно шагнул в священное здание, в котором в будние дни стоял сырой заплесневелый запах. Он прошел по узкому проходу к алтарю и оттуда оглядел церковь. Маленькая галерея была как раз напротив него, но тонкие зеленые занавеси перед органом были плотно задернуты, и он не мог увидеть играющего.

А звуки музыки продолжали плавно течь. Органист перешел на мелодию Мендельсона, мечтательная печаль которой сразу же проникла в сердце Роберта. Он походил по разным закоулкам и укромным уголкам церкви, рассматривая полуразвалившиеся памятники почти забытым усопшим и слушая музыку.