— Боялась всего на свете, кроме моего обожаемого, благородного, красивого супруга, — добавила она.

Госпожа обнаружила, что ковер в ее гардеробной сдвинут, и узнала о потайном ходе. Она шутливо побранила мисс Алисию за дерзость провести двух мужчин в ее комнаты.

— И они видели мой портрет, Алисия, — возмущалась она. — Покрывало с него упало на пол, а на ковре я обнаружила огромную, мужскую перчатку. Взгляни!

Она протянула перчатку из толстой кожи для верховой езды, принадлежавшую Джорджу. Он уронил ее, разглядывая картину.

— Я дойду до таверны и приглашу ребят к обеду, — пообещал сэр Майкл, когда уходил на свою утреннюю прогулку.

В это солнечное сентябрьское утро леди Одли порхала, как бабочка, из комнаты в комнату — то присаживалась к роялю и наигрывала какую-нибудь балладу, или пробегала быстрыми пальцами мотив блестящего вальса, — то суетилась около оранжерейных цветов с маленькими серебряными ножницами, — то заходила в гардеробную поболтать с Фебой Маркс и заново причесаться уже в третий или четвертый раз, так как ее локоны постоянно раскручивались, чем доставляла немало беспокойства своей горничной.

Казалось, в этот сентябрьский день в госпожу вселился какой-то беспокойный радостный дух, который не давал ей долго оставаться на одном месте.

А в это время наши молодые люди медленно прогуливались вдоль протоки, пока не нашли тенистый уголок, где вода была глубока и спокойна, а длинные ветви ив опускались в ручей.

Джордж Толбойс закинул удочку, а Роберт растянулся на коврике, прикрыл лицо шляпой от солнца и заснул.

Повезло тем рыбкам в ручье, на берегу которого уселся мистер Толбойс. Они развлекались от души, откусывая маленькие кусочки от наживки, совершенно не подвергая себя опасности, поскольку удочка свободно болталась в безвольной руке Джорджа, а сам он уставился на воду странным, отсутствующим взглядом.

Когда церковные часы пробили два, он бросил удочку и пошел вдоль ручья, оставив Роберта в глубоком сне; согласно привычкам этого джентльмена, его сон мог продлиться больше двух-трех часов. Пройдя около четверти мили, Джордж перешел ручей по старому мостику и углубился в луга, ведущие к Одли-Корт.

Птицы так много пели этим утром, что, возможно, уже выдохлись к этому времени; на лугах спали ленивые коровы; сэр Майкл все еще не вернулся с утренней прогулки; мисс Алисия за час до этого ускакала на своей гнедой кобылке; слуги были заняты обедом в задней части дома: а миледи прогуливалась с книгой в руке по тенистой липовой аллее; таким образом, в старой усадьбе царило безмолвие в тот жаркий полдень, когда Джордж Толбойс пересек лужайку и позвонил у крепкой, обитой железом, дубовой двери.

Слуга, открывший ему дверь, сказал, что сэра Майкла нет, а госпожа прогуливается по липовой аллее.

Джордж был немного разочарован, и пробормотав что-то насчет желания увидеть госпожу или пойти ее поискать (слуга не вполне разобрал его слова), ушел, не оставив ни карточки, и ничего не передав господам на словах.

Спустя полтора часа вернулась леди Одли, но не со стороны липовой аллеи, а совсем противоположной, держа в руке открытую книгу и напевая. Алисия как раз спустилась с лошади и стояла у двери, с ней рядом был ее огромный ньюфаундленд.

Собака, которая недолюбливала госпожу, оскалила зубы и тихонько зарычала.

— Убери это ужасное животное, Алисия, — раздраженно сказала леди Одли. — Эта скотина знает, что я боюсь ее, и пользуется этим. Как только этих бестий называют великодушными и благородными! Фу, Цезарь! Я ненавижу тебя, а ты меня, и если бы ты встретил меня в каком-нибудь темном углу, ты перегрыз бы мне горло, разве нет?

Госпожа, спрятавшись за свою падчерицу, зло дразнила животное.

— Вы знаете, леди Одли, что мистер Толбойс был здесь и спрашивал сэра Майкла и вас?

Люси приподняла свои тонкие брови.

— Я думала, он придет к обеду, — удивилась она. — Мы наверняка еще увидим его сегодня.