Сатурналии - Джон Робертс (2017)

– Да что ты об этом знаешь! – сказал мой спутник, но я уже потерял интерес к данной теме.

Теперь я гадал, почему меня вызвали с Родоса. Конечно, у меня была репутация следователя, но любой хотя бы наполовину компетентный иудекс[7] смог бы предъявить достаточно материала такого сорта, который сошел бы за улики в римском суде, где красноречивое обвинение было важнее доказательств вины. Может, они просто не хотели конфликтовать с женщиной, имеющей такую репутацию, как Клодия? Отравление не только трудно доказать, его еще и трудно избежать.

Глава 4

Катон разбудил меня слишком рано, и Кассандра принесла мне на подносе завтрак. Два моих пожилых домашних раба были, как всегда, навязчивыми и назойливыми, но они всегда умели радостно услужить в течение нескольких дней после моего возвращения из чужеземных краев. После этого оба снова возвращались к своему обычному капризному состоянию.

– Мои клиенты на улице? – спросил я.

– Нет, они еще не получили известий, что ты снова в городе, хозяин, – ответил Катон. – Тебе надо послать своего мальчишку, чтобы их созвать.

– Ни в коем случае! – сказал я. – Я не хочу, чтобы они являлись ко мне по утрам. Чем дольше они пробудут в неведении, тем лучше.

Я снял с подноса салфетку: под ней оказались горячий хлеб, нарезанные фрукты, вареные яйца и горшочек меда. Завтрак был одной из вырождающихся неримских привычек, которым я был подвержен.

Сытый, одетый, с Гермесом, следующим за мной по пятам, я отправился к преуспевающему цирюльнику, чтобы тот побрил меня и привел в порядок мои волосы. Они стали слишком лохматыми возле ушей за время моего морского путешествия и долгой поездки верхом. Да, я нуждался в стрижке и бритье, но кроме того, не было места лучше цирюльни, чтобы услышать уличные сплетни.

– Добро пожаловать в Рим, сенатор, – сказал цирюльник по имени Басс, бреющий голову дородному мяснику.

Остальные мужчины, ожидающие своей очереди, бурно поздравили меня с возвращением. Я был популярен среди соседей, и в те дни даже от сенаторов-патрициев ожидали, что они будут общаться с горожанами, особенно по утрам.

– Хорошо снова дышать римским воздухом, – сказал я, нарочито потянув носом. – Воздух был вонючим, как обычно в Риме. – Район все еще за Милона?

– Непоколебимо, – ответил мясник, проведя рукой по своему ставшему гладким черепу, который блестел от масла. – Следующий год будет трудным, но год после него – наш.

Остальные охотно согласились.

– С чего бы так? – спросил я.

– Потому что Милон в следующем году баллотируется в трибуны, – пояснил Басс.

– Милон – трибун! – изумился я.

– Он клянется, что если Клодий может занимать этот пост, то и он сможет, – засмеялся толстый банкир; золотое кольцо всадника поблескивало на его руке. – А почему бы и нет? Если та маленькая крыса из бывших патрициев может быть избрана трибуном, почему не может честный, прямодушный негодяй вроде Милона?

Милон и Клодий в то время заправляли двумя самыми могущественными бандами в Риме. Но Клодий происходил из старинной благородной семьи, такой же, как моя, члены которой считали, что высшие должности принадлежат им по праву рождения; Милон же был невесть кто невесть откуда. Он избирался квестором, а теперь стал сенатором, и это уже нелегко было вообразить. Но трибун? Надо бы к нему заглянуть…

Вообще-то мне предстояло нанести ряд визитов. Если я собираюсь вести расследование, надо выяснить, на какую поддержку и помощь я могу рассчитывать в Городе. Важные люди проводили много времени вдали от Рима. А еще мне надо было выяснить, как настроены мои враги.

– Как в эти дни ведет себя Клодий? – спросил я, усаживаясь на табурет цирюльника.