Сатурналии - Джон Робертс (2017)

– Что ж, Клодия, – сказал я, – зала не такая величественная, как во дворце Птолемея, но почти такая же.

Хозяйка дома улыбнулась, принимая это как истинный комплимент.

– Разве не великолепно? В комнате почти нет мебели, которую цензоры не запрещали бы то в одно, то в другое время.

– Законы против роскоши никогда не срабатывают, – сказал я. – Люди, которые принимают такие законы, – единственные, кто могут позволить себе их нарушить.

Это не совсем соответствовало истине, потому что богатые вольноотпущенники, которым был закрыт путь к высоким должностям, все больше становились неотъемлемой частью Города.

Некоторые из гостей восхищались настенной живописью. Она, по крайней мере, не являлась запрещенной роскошью и была призвана сгладить эффект объединения трех комнат в одну. Такой стиль живописи только-только начал входить в моду: черный фон с декоративными колоннами, нарисованными через равные промежутки. Колонны выглядели странно тонкими и длинными, как будто их вытянули. Здесь и там вдоль колонн красовались маленькие помосты с растениями в горшках и чашами с фруктами, такими же вытянутыми. Колонны увенчивались странными украшениями – грудами шаров или висящими шишками. Наверное, рисунки задумывались причудливыми, но меня такой стиль слегка дезориентировал: я как будто видел то, что смутно мелькало у меня в памяти и никак не вспоминалось до конца.

– Деций, ты встречался с трибуном Публием Ватинием? – Клодия подвела меня к высокому, с военной выправкой человеку – похоже, из тех, что любят выполнять самые чудовищные приказы своего начальства.

– Всегда счастлив познакомиться с еще одним Цецилием Метеллом, – сказал он.

Вездесущность моей семьи была поговоркой в Риме.

– Это из-за трибуна Ватиния Цезарь получил в Галлии чрезвычайные полномочия[24], – выпалила Клодия.

Если она что-то и любила больше роскоши – так это политическую власть.

– Крайне необычный способ справиться с галльской ситуацией, – сказал я.

– Эту реформу следовало провести давным-давно, – заявил Ватиний.

– Реформу? Ты имеешь в виду, что мы должны ожидать такого и в будущем?

– Конечно. Нам надо прекратить притворяться, будто мы живем в дни наших предков. У нас громадная империя, раскинувшаяся по всему миру, а мы пытаемся управлять ею так, будто Рим – это все еще маленький италийский полис. То, что мы каждый год меняем должностных лиц, – абсурдно! Стоит человеку изучить свои задачи и территорию, которой он должен управлять, как ему приходится сдавать полномочия.

– Кто бы хотел задержаться дольше одного года на такой должности, как квестор или эдил? – возразил я.

Мой новый знакомый засмеялся.

– Совершенно верно. Нет, я говорю о должностях, которые предполагают империй[25]: претор и консул. А особенно – пропретор и проконсул. Управлять провинцией в течение года в ту пору, когда наши владения находились всего в нескольких днях марша от Рима – это одно, но теперь – совершенно другое. У тебя могут уйти недели, если не месяцы, лишь на то, чтобы добраться до твоей провинции. И как раз тогда, когда ты там освоился, пора возвращаться домой.

– Обычно можно получить приказ остаться еще на год-другой, – сказал я.

– Но ты никогда не знаешь, получишь ли такой приказ! – с огромным жаром возразил Публий Ватиний. – И если ты захочешь снова баллотироваться на эту должность, тебе придется бросить все и поспешить обратно в Рим, даже если у тебя там сейчас в разгаре война. Новый способ лучше. Цезарь отправляется в Галлию, зная, что у него в запасе пять лет на то, чтобы разобраться в тамошней ситуации и привести ее к удовлетворительному финалу. К тому же у него есть империй над обеими Галлиями и Иллирией, поэтому, если он обратит варваров в бегство, они не смогут просто улизнуть за границу, туда, где ему придется координировать свои действия с другим проконсулом.