На последней секунде Эйден оторвал палец от шара. Он не знал, каков был результат: планета замерла и перестала вращаться.

– Говори, что хотела, – пробормотал он Самине, прислушиваясь, не бежит ли еще к ним охрана. – Потом может быть поздно.

– Это не настоящее реле.

– Что?!

Вместо девушки ему снова ответил Хмерс:

– Мой друг, если Вы все еще меня видите, значит, выбрали третий путь. Переключение реле и выход из гиперпространства. Здесь побывали многие: все были сильны, мудры, талантливы. Но, видимо, недостаточно: они выбирали пушку и были арестованы. Я верил, что когда-нибудь придет тот, кто точно знает, как правильно использовать мое оружие. Великое оружие! А именно – захочет наконец его уничтожить. Не место магнетарному террору в разумной вселенной! Да, под конец жизни и я это понял, но оказался бессилен перед своими же подданными. Они алчны до власти, они жаждут крови! Может быть, сейчас уже не так. Может, времена изменились? – голография улыбнулась одними губами, что значило: Хмерс не верил, что человек изменится. – Теперь добро пожаловать в реле! Я счастлив передать его в надежные руки.

В белой стене напротив возник другой шлюз-портал. Эйден обошел застывшего Хмерса и обернулся к Самине:

– Хотела посмотреть, что я выберу? Не молчи, я не злюсь. Ты была просто обязана проверить – на кону сила, которой боялся даже Хмерс. Давно угадала?

– Как только мы вошли. Все эти технологии здесь… Ты не знаком с нашей историей, но я-то вижу: им лет шестьсот, не больше.

– А реле – почти тысяча.

– Да, и не стал бы Хмерс под конец жизни кардинально его обновлять. Оттого я и подумала… про тест.

– Самина, а если бы я выбрал выстрел? Ну, все-таки.

– Значит… нас тут убили бы вдвоем. В конце концов, это стало бы моей расплатой за то, что я со злодеем.

– Ясно.

У него слишком все болело, чтобы продолжать об этом думать. Портал в соседнюю комнату был черен, и Эйден запустил внутрь сателлюкс – проверить заодно, нет ли и там ловушек. В настоящем контрольном блоке пахло древней пылью и перегретым неопластиком. Эйден щелкнул языком и хрустнул пальцами.

– Так, пусть здесь будет просто одна большая красная кнопка. Ну, пожалуйста.

– Не расслабляйся, – Самина глядела, как сателлюкс облетает реле по периметру. – Здесь одна тысяча красных кнопок – больших и маленьких.

Робот прошел в комнату, провел рукой по консолям и клавишам, приложил ладонь к экранам, лизнул оголенный контакт и задумался.

– Как тебе архаичные технологии? – спросила девушка. – Уложился бы в двадцать минут?

– С одной стороны, выглядит элементарно, но с другой – я даже не знаю, с чего начать. Это вот что за дырки в стене?

– Розетка.

– Ну, не динамо крутить, и то хорошо.

– Дерзай. У тебя же квантовый мозг.

– А каково главное условие эксплуатации сверхточного механизма?

– «Не ронять», – скисла она.

– Но я и без квантовой части красавчик. Да?

Самина кивнула. У нее от волнения мелко дрожали ноги, и девушка присела на пол. Экраны удалось запустить минут через десять, и пальцы андроида замелькали над консолями. Так быстро, что те едва успевали откликаться на его пассажи. Одна из стен в комнате была полупрозрачна, а изнутри проступало объемное изображение Хмерса Зури в натуральную величину. Смотрелось зловеще. Неподвижная голография стояла лицом к центру реле, опираясь ладонями на стену, будто толкая ее наружу и пытаясь выбраться. С трудом верилось, что Хмерс не живой.

– Я вижу большую красную кнопку, – обронила Самина из своего угла.

– Где?

– Вон там, слева. Справа. Не могу перестать о ней думать.

Эйден сверился с каталогом у себя на экране.

– Это кондиционер.

– Ясно.

– Если неймется, иди да нажми. Здесь жарковато.

– Ну, уж нет! Не буду я здесь ничего жать.