Мистерия - Вероника Мелан (2014)

Вернувшись в клетку, Тайра первым делом забилась в угол, спряталась, сделалась неслышной, закрыла глаза и мысленно вызвала в воображении силуэты охранников, что прохаживались по коридору. У одного тело эмоций горело бордово-красным – злостью. На себя, жену, сына? Она не стала разбираться в причинах, но потихоньку вплела в красный свой собственный жгут – золотой – жгут безусловной любви. Уняла агрессию, утихомирила бурлящий гнев, вывела из эмоционального фона темно-зеленый всполох разочарования и темно-синий – сомнения. Успокоила, выровняла чужие чувства. Второму сделала мысленный надрез в районе головы – исчезли, выползли наружу и растворились черные всполохи рожденного логикой страха. Страх, самое худшее, что толкает человека к неправильному выбору – так говорил Ким.

Если не поработать с охранниками, они изобьют ее или кого-то другого удовольствия ради. Нельзя допустить такого, силы уже на исходе – легче предотвратить беду, чем расхлебывать ее последствия.

После проведенных манипуляций – кажется, она успела вовремя – шорох мужских шагов стал легче, а голоса веселее. Минуту спустя охранники остановились у ее решетки – в жестяную тарелку упали монетки.

– Смотри, сутра зеленоглазая, тебе сегодня целых две! Чужие, поди, закатились, а мы проглядели?

Две. Ей было наплевать – свои, чужие – хоть ни одной. Лишь бы прошли мимо, лишь бы не выволокли наружу и не принялись бить.

– Хоть бы попела или потанцевала. Глядишь, больше бы накидали.

Плотный и невысокий Махед рассмеялся и погладил висящий на поясе кинжал, а после замер, о чем-то задумался – Тайра моментально напряглась, вызвала его образ в мыслях и проверила эмоции. Нет, все в порядке – злость вышла наружу, обычная рассеянность.

– Она никогда не танцует. Гордая. Да, сутра? Ты гордая?

Она попыталась стать невидимой – не физически, но безынтересной для мужчин – предметом, скучным куском пространства.

Сработало.

– Пойдем, Ариб. Нечего тут торчать.

Стоило охранникам миновать прутья решетки, как Тайра тяжело и судорожно выдохнула. Медленно разжала напряженные пальцы, расслабила мышцы живота и позволила голове склониться набок – коснуться лбом холодной стены.

Пусть эта ночь пройдет спокойно – это все, чего она просит, пусть пройдет спокойно, и будут силы восстановиться.

«Нельзя воздействовать на людей, Тайра. Нельзя. Мы не Боги, и не имеем права вмешиваться – ни в их мысли, ни в их чувства. Читать – редко, трогать – никогда. Это может качнуть причинно-следственную связь, и стать твоим собственным наказанием…»

«Но как быть, Ким? – Хотелось прошептать Тайре. – Если я не вмешаюсь, их злость прольется наружу – они не могут ее контролировать. И она выльется на меня, на других…»

«Это их задача, задача каждого человека – совладать с эмоциями. Но не твоя. Твоя – совладать со своими…»

Мудрые слова, но как же тяжело им следовать.

Она не хотела вмешиваться – ни тогда, ни сейчас, – но кажется жизнь, вопреки словам учителя, не всегда оставляла выбора. Хотя Ким до самой своей смерти считал иначе.

Тайра вспомнила его морщинистое пергаментное лицо, бледную увядшую кожу, спокойное выражение – он ушел легко.

Ушел, а она осталась.

Чтобы не впасть в отчаяние, она насильно выпихнула из памяти ненужные, будоражащие чувства, воспоминания и сосредоточилась на другом – запустила регенерационные процессы кожи: нащупала в темноте камеры рассыпанные в воздухе невидимые слои свободной энергии, запустила в них пальцы и принялась наполнять мерцающим светом ладони – распределять его с кончиков пальцев по всему телу, расталкивать в каждую клеточку организма, следить за балансом набираемой извне силы.

Если получится, к утру ожоги пройдут. Только бы хватило сил унять сосущий и терзающий желудок голод. Чтобы накормить тело эфиром, потребуются часы, а она не выдержит, скорее всего, уснет.

Чтобы завтра вновь стоять на солнцепеке в «загоне»…