Лягушка-путешественница - Анастасия Анфимова (2017)

Когда речь зашла о «подвиге» Ус Марака и тех, кто «остался прикрывать отступление» команды и гантов, в толпе кто-то горестно вскрикнул. Быстренько закруглившись с прославлением их подвига, капитан ударил себя кулаком в грудь.

— Я не оставлю заботой ни их престарелых родителей, ни безутешных вдов, ни сирот! Они получат деньги, которые заработали их мужья, отцы и сыновья!

На столь проникновенные слова толпа отозвалась одобрительным гулом. Из которого путешественница сделала вывод, что подобная практика взаимоотношений между капитаном и матросами, при которой в случае их гибели семьи получали хоть какие-то деньги, не слишком распространена в Канакерне.

Почувствовав, что сумел вызвать симпатию слушателей, купец плавно приступил к завершающей части своей эпической саги.

Услышав, что какой-то варвар со смешным прозвищем «ринс» пытался напасть на корабль из Канакерна, слушатели разразились гневными криками и проклятиями. Но когда Картен рассказал, что привёз гантов в город и будет просить городской Совет разрешить им остаться здесь, люди замолчали.

У пассажирки да и у капитана, наверное, тоже тревожно ёкнуло сердце. Что, если его согражданам не понравятся такие мигранты?

— Вы поступили правильно, господин Картен! — напыщенно заявил писец. — Консулы должны согласиться.

— Молодец Картен! Правильно! — крикнул кто-то из зевак. — Пусть только попробуют отказать!

Взмахом руки призвав к тишине, Кенцат Бел тем же тоном продолжал:

— Пусть все народы и племена знают, что граждане Канакерна никогда не остаются в долгу!

Толпа отозвалась громким, одобрительным гулом. Растроганный купец, низко поклонившись, пригласил чиновника взойти на борт. Тот неторопливо поднялся и между ними завязался оживлённый разговор о каких-то городских делах, ценах на меха и кожи. Чувствовалось, что они, если и не друзья, то хорошие приятели.

Перегнувшись через борт, матросы перекликались со своими знакомыми, но не спешили сходить на берег, очевидно, ожидая разрешения капитана.

Когда писец покинул корабль, кстати, так и не взяв платы за стоянку, Картен обратился к притихшей команде.

— В трюмах полно всякого добра, которое нельзя оставлять без присмотра. Все, кому некуда идти кроме кабака и борделя, пока остаются здесь. Орри, я пришлю своего человека, и он проводит вас в мою усадьбу. Поживёте там. Прочие свободны. Часть жалования я выдал, остальное, как всегда, после того, как распродам товар. Всё!

— Хозяин! — окликнул его молодой гант. — Господин Картен, когда придёт ваш человек?

— Сегодня, — буркнул мореход, но взглянув нас солнце, добавил. — Или завтра утром. Ещё одну ночь как-нибудь переночуете на корабле.

И оглядевшись, раздражённо рявкнул:

— Милим, где ты сын шелудивой ослицы?!

— Здесь, господин! — раб выскочил из каюты с большим мешком за спиной и висевшей поверх хитона бронзовой табличкой.

— Господин Картен! — тоже решила побеспокоить купца Ника. — Я понимаю, вы давно не были дома, и у вас много дел, поэтому не стану торопить с караваном в Империю. Но прошу подсказать какую-нибудь гостиницу, приличную и не слишком дорогую.

— Я приглашаю вас остановиться в моём доме, — ошарашил её мореход. — Поверьте, ни в одной гостинице вы не найдёте таких удобств.

— Мне бы не хотелось причинять вам дополнительные хлопоты, господин Картен, — растерянно пробормотала девушка, гадая, чем вызвано такое странное радушие обычно расчётливого и прижимистого купца. — Да и ваша семья…

— Глупости! — пренебрежительно махнул рукой капитан. — Я не могу допустить, чтобы дочь моего друга ютилась по гостиницам. А жена и дети будут только рады с вами познакомиться.

— Даже не знаю, как отблагодарить вас, господин Картен, — развела руками пассажирка.

— Просто напишите обо всём отцу, — то ли шутливо, то ли всерьёз, посоветовал мореход и стал спускаться на пристань.