Лягушка-путешественница - Анастасия Анфимова (2017)

Склонив голову, поэт взглянул на гостью, ожидая её реакции. Та ничего не понимала в поэзии, но не желая разочаровывать юное дарование, поощрительно улыбнулась.

— У вас несомненный дар к стихосложению.

— Сам Нолип, покровитель поэтов, коснулся его своей лучистой десницей! — вскричал тот самый молодой актёр, кто репетировал «Царя Гпиара», глядя на выступавшего с таким восхищением, трепетом и нежностью, что не оставалось никакого сомнения в характере связывающих их отношений.

Однако, судя по реакции окружающих, вернее по полной отсутствии таковой, стало ясно, что здесь это никого не шокирует.

Гу Менсин разлил по третьей.

— Быть может, вы что-нибудь скажете, госпожа Юлиса? — лукаво прищурился бородач.

— Да что ты?! — встрепенулся Меркфатис, бросив опасливый взгляд на знатную гостью, не зная, как та отнесётся к такому смелому предложению.

Но сидевшие за соседним столом артисты дружно поддержали своего старшего товарища.

— Скажите чего-нибудь, госпожа Юлиса!? Просим вас, госпожа Юлиса! Просим!

Ника растерялась. Не уронит ли она себя в глазах этих людей и Картена, которому, наверняка, донесёт обо всём отпущенник? С другой стороны, девушка знала о двух радланских поэтессах, к творчеству которых Наставник относился весьма неодобрительно. Но одна из них принадлежала к довольно знатному роду.

«Ну же! — сказала сама себе путешественница. — Надо учиться и здесь выступать. Танцевать вряд ли придётся, а вот говорить перед публикой — наверняка».

— К сожалению, боги не дали мне способности к сочинительству, — виновато развела она руками. — Я могу только читать стихи.

Веселись, живущий, в жизни, жизнь дана в недолгий дар:

Не успеет зародиться — расцветёт и кончится.

— Прекрасно, госпожа Юлиса! — вскричал Гу Менсин. — Великолепно!

— Ваш дар никак не меньше моего, госпожа Юлиса! — перекрыл одобрительный гул Превий Стрех.

— Спасибо за столь лестные для меня похвалы, — усмехнулась Ника, подумав с неприязнью: «Ну этот гений от скромности не умрёт».

И торжествующе подняла бокал.

Рыба оказалась вкусной, овощи обжигали рот специями так, что приходилось время от времени прихлёбывать разведённое вино.

Дар Диноса постепенно развязывал языки и очень скоро за каждым столом шёл уже свой разговор. Девушка с удовольствием слушала Меркфатиса, пока тот с увлечением расписывал многочисленные достоинства доверенного ему театра, сетуя на то, как тяжело содержать его в чистоте и порядке всего лишь с двумя рабами. Но потом собеседник резко перешёл на изъявление своего полного почтения к господину Картену, уверяя гостью в совершеннейшей своей преданности своему благодетелю, и путешественница, потеряв к нему всякий интерес, обратила внимание на Гу Менсина.

Актёр успел изрядно набраться и оказался не прочь поговорить. Выяснилось, что его труппа, вернее урба, как здесь говорят, не имеет постоянного пристанища. Они всё время переезжают из города в город, устраивая представления в театрах или прямо на улицах. Но на Западное побережье выбрались впервые.

— Дорога через горы трудна и опасна, — жаловался бородач благодарной слушательнице. — А города здесь не столь многолюдны, как в Империи, да и театры не везде есть.

Ника кивала.

— До нас в Канакерне выступали урбы из пяти-шести актёров, — продолжал Гу Менсин, вытирая губы. — А нас только хор восемь человек! И кроме моих людей были ещё жонглёры, прыгуны. Даже метатель ножей!

— А где он? — встрепенулась собеседница, оглядывая зал в поисках тощего человека, виртуозно владевшего кинжалом.

— Все ушли, — махнул рукой мужчина. — Через перевалы с караваном екреонского купца Канира Наша.

— Почему же вы решили остаться? — спросила девушка, отломив кусок лепёшки.