Лягушка-путешественница - Анастасия Анфимова (2017)

— Они здоровые, как лошади, — шмыгал носом матрос. — Чего их зря кормить? Пусть гребут.

Но первая же попытка использовать ганток окончилась неудачей. Грязные, плачущие женщины никак не могли понять, что от них требуют эти страшные люди, лишившие их родины. Вдвоём еле справлялись с одним веслом, то опуская его слишком низко, то вздымая к небу. Не попадали в ритм, мешали другим гребцам. Раздосадованные мореходы поколотили их древками копий и вновь загнали в трюм.

Весь день пассажирка чувствовала нарастающую ненависть команды. Даже капитан стал обращаться к ней только на «ты», цедя каждое слово сквозь стиснутые зубы.

«Если так дальше пойдёт, меня по рукам пустят, а потом отправят к гантам или сразу за борт», — грустно думала Ника, прислушиваясь к доносившимся из каюты голосам больных. Кто-то выкрикивал какие-то имена, кто-то слал проклятия капитану, богам и даже ей персонально, кто-то тихо плакал. Расположившийся у противоположного борта Картен тоже всю ночь не спал, ворочаясь на разложенных на палубе овчинах.

На следующий день умерли двое. Когда тело Варина скрылось в глубине, плачущий Тирган указал пальцем в направлении носовой палубы. И вызревавший много дней нарыв лопнул с оглушительным криком.

— Она во всём виновата!!! С тех пор, как эта девка ступила на корабль, нас преследуют беды и несчастья!!! У неё дурной глаз!!!

— Она вовсе не дочь Лация Юлиса Агилиса! — подхватил Нут Чекез, скаля гнилые зубы. — Я сам слышал, как аратачи говорили, что это мерзкая лягушка, которую демоны превратили в женщину с холодной кровью и подлым сердцем!

— Из-за неё мы попали на Змею и чуть не погибли! — продолжал надрываться Тирган. — Теперь она принесла нам лихорадку, и мы все умрём!

Застывшая у котла Ника испуганно посмотрела на корму. Но стоявший рядом с рулевым Картен демонстративно отвернулся, рассматривая чуть видневшийся на горизонте берег.

— Вот батман! — прошептала она побелевшими губами. — За борт что ли прыгать? Далеко? Что делать?

Матросы тоже заметили реакцию капитана на их обличительные речи. И, видимо, поняв её правильно, с криками: «За борт гадину! Бей её!» — устремились к лестнице, ведущей на носовую палубу.

Вздрогнув, Ника тихо заскулила и попятилась к борту, с тоской глядя в сторону берега. Но внезапно, как уже часто случалось в подобных ситуациях, страх сменился отчаянной решимостью, а потом и гневом. Шагнув к печке, девушка выхватила оттуда головешку, и не обращая внимания на ожоги, бросила в поднимавшихся по ступеням матросов.

— Вот вам, уроды! — закричала она, швырнув следующую. — Получите! Я вас козлов вонючих предупреждала: Не трогайте варваров! Оставьте их в покое! Не послушались, а теперь я виновата в вашей жадности, каракатицы бесхвостые! Держите!

Нападавшие невольно попятились под огненным градом. Кое-кто даже остановился. Но подходящие головешки скоро закончились и, воспрянув духом, матросы вновь стали подниматься на носовую палубу.

Затравленно озираясь, Ника схватила обломок весла, с помощью которого таскали котёл и каменные плиты. Волдыри от ожогов полопались, но она, тихо повизгивая от боли, упёрлась палкой в палубу и плечом навалилась на второй конец. Ещё одно усилие, и под ноги врагу рухнет не только котёл со всё ещё скворчащей кашей, но и сама печь, внутри которой ярко переливались малиновые угли.

— Ну, крысюки помойные! — завопила девушка, весело и зло скалясь сквозь набежавшие слёзы. — Не будет вам денег ни за шкуры, ни за рабов, всё пеплом пойдёт!

«А я за борт! — мелькнула у неё спасительная мысль. — И как получится!»

— Назад! — внезапно прорезал воздух голос Картена. В перила лестницы с тихим звоном воткнулась стрела.

Взгляды отпрянувших матросов и пассажирки устремились к корме.

— Оставьте госпожу! — махнул рукой капитан, а стоявший за его спиной Жаку Фрес натянул лук.